Главная ! Оглавление !
Песнь вторая. Исход.
Тем временем, отозванный в тайное поле мыслей
Ее ум двигался в многообразном прошлом
То снова жил, и видел свой конец грядущий
И умирая, жил в ней неизменный;
Преходящий и тающий пред мимолетным взором,
Невидимый и судьбоносный призрак самости,
Он углублялся в будущее в своей груди фантомной.
Вдоль мимолетного события прошлого следа
Возвращенного потока настойчивых часов,
На берегу таинственного потока
Населенного любимыми формами, невидимыми ныне
И которые были образами тонкими вещей,
Ее наблюдающий дух стоял, созерцая Время.
Все то, о чем она, хотя б однажды, мечтала, верила, была,
Сквозь памяти небесные пространства, орлиными крылами прошлое промчалось.
Как на заре, пылавшей множеством оттенков, внутри нее,
Перед пытливым взором, солнцем просветленным, картина жизни развернулась
Где был отображен ее высокий путь и сладкие окольные дороги
Из детских дней ее, сияющей страны
И синих гор юности беспечной,
И райских рощ, Любви павлиньих крыльев
К радости, омраченной тенью тихой, роковой
В последнем повороте, где небеса соприкасались с адом.
Двенадцать страстных месяцев ее вели ко дню судьбы.
Тьма абсолютная спадает иногда на человека,
При приближении к Богу:
Часы идут, и терпят поражение все Природные идеи;
И силой извлеченный, из под Невежества защитной оболочки,
Он вышвырнут обратно обнаженный к своим естественным заботам,
И должен сбросить наконец, ту скорлупу с поверхности своей души
Стать существом внутри лишенным всех одежд:
Для Савитри этот час пробил.
Она достигла точки той, где жизнь должна напрасной стать,
Иль нерожденное внутри должно проснуться.
Она должна отвергнуть предначертанное телу своему.
Ибо лишь вневременная власть нерожденного духа
Может поднять ярмо, навязанное рождением во времени.
Только то «Я», что строит образ самости
Может сменить ту очередь застывшую
Из изменчивых имен и бесчисленных жизней,
И новых личностей, себя не сознающих,
Что притаились тихо в человеческих, сознательных делах
И застарелый шлейф, забытых мыслей и поступков,
Наследство наших погребенных «я» отвергнуть,
Обременительный груз для нашего скольжения,
Принятого слепо, телом и душой.
Как эпизод забытого рассказа,
С потерянным началом, и сюжетом скрытым,
Прожитая однажды повесть была воплощена
В нашу настоящую судьбу - дитя энергий прошлых.
Неподвижность вселенского порядка
Скрепленную цепями скрытой неизбежности
Она должна разрушить, сместить силой своей души
И прошлое свое - препятствие на божественной дороге
Сровнять с землей и форму новую создать своей судьбы.
Речи Богов, стоявших у истока
Она встречала на неведомых границах,
И спор души ее с воплощенным Ничто,
Должен свершиться не в этом смутном и опасном окружении:
Вся суть ее должна предстать перед бесформенной Причиной,
Против инерции Вселенной всей - одинокая душа.
На то голой вершине, где «Я» наедине с Ничто,
И жизнь теряет чувство, любовь опоры не имеет,
Она должна защищать свое дело, на грани исчезновения,
В пещере – смерти мира отстоять беспомощный зов жизни,
Свои права обосновать, быть и любить.
Альтернатива должна быть жестокой экономии Природы;
Долг погасить она должна, выигрывая у прошлых обязательств,
И давние счета страданий исчерпать,
Тот длинный, сложный долг души пред Временем стереть
Рабство тяжелое Кармическим Богам,
Медленное воздаяние не прощающего Закона,
Глубокую нужду вселенского страдания
И жертвоприношение тяжкое, с трагическим концом.
Она должна вырваться из вневременного барьера,
Своим мышлением проникнуть в молчание чудовищное бездн Пустоты,
Взглянуть в одинокие глаза бессмертной Смерти
И духом обнаженным измерить Бесконечности ночь.
Великий и мучительный момент был близок.
Как марширует батальон, отправленный на гибель,
Тяжелой поступью прошли те последние, длинные дни,
Долгие, но так быстро проходящие, и близкие к концу.
Среди любимых, многих лиц,
Среди неведающих, счастливых сердец,
Ее вооруженный дух отсчитывал часы
Собравшись в слух, предвидя шаг огромный
В закрытой красоте нечеловеческой природы первозданной.
Воитель в спокойном и ужасном краю,
Не незнающая мир, за мир она восстала:
Одна, без помощи, внутри себя она спасала Силу;
Но не было там зрителя земного:
Лишь Боги свыше и Природа одинокая внизу
Были свидетелями той могущественной схватки.
Вокруг нее - суровые холмы, устремленные в небо,
И ширь лесов зеленых, погруженных в задумчивый шепот,
Извечным шелестом своим скрывали все детали.
Завернутая в плотные, великолепные, цветистые покровы эго жизни
Задрапирована в изумрудном одеянии живом,
Раскрашена лучами солнца и радостью цветов,
Замуровала предназначения своего отделенную сцену.
Она взрастала духом там,
Молчания титанов гений
Ее душу погружая в одинокие раздумья,
Показал её души обнаженную реальность
И с внешним миром единил.
То одиночество лишь возвеличило ее человеческое время
На вечном и неповторимом фоне.
Сила участия направила необходимость
В ограничение тяжелое человеческих дней
Под грузом внешних обстоятельств
Обнажился первый, животный, тонкий слой желаний,
И мощь земных, первобытных просторов,
И множество задумчивых деревьев терпеливых
Исполненный покоя сапфир отдыхающих небес
И вес торжественно медленно проходящих месяцев
Глубоко внутри в ней, уступили место размышлениям и Богу.
Там ее драмы был пережит сияющий пролог.
Место поступи вечной на земле,
Установилось в страстном устремлении лесов
И наблюдаемое на пиках вдохновения
Как золотистое сияние сквозь Время появилось,
Где в тишине услышав несказанное слово
И позабыв о часах, проследовать к горестям и переменам.
Здесь с внезапностью божественного приключения,
Повторяя чудо первого нисхождения,
К восторгу изменяя тусклое земное окружение,
Пришла Любовь, скрывая своей тенью Смерть.
И мощь, что в ней нашел он, была его святыней совершенной.
С тех пор как первые земные существа в небесные просторы начинали рост
Сквозь всевозможные и долгие испытания расы,
Никогда ранее творение он не пронзал своим копьем,
Которое пылая испытывает божество в наших частях
Молниями высот, в наших безднах.
Все в ней указывало на род более благородный.
Земным просторам близкий и сокровенный небесам,
Всевидящий и возвышенный, быстрый юный дух ее
Странствовал сквозь миры великолепия и покоя
Путями Мысли, пролетая к нерожденным вещам.
Сосредоточена и горяча была ее не сомневающаяся воля;
Как море чистой искренности - ум,
В потоке страсти, ничем не замутненным.
Словно в мистичном, динамичном танце,
Жрица, в экстазе непорочном
Она была вдохновлена и правила из явленного свода Истины,
Продвигалась в некой пророческой пещере богов.
А сердце тишины, в руках радости
Богатством творческого ритма оживляло
Тело, которое подобно сказочной заре
Укрытием казалось для божественности скрытой,
Иль дверью золотого храма, к запредельным вещам.
Бессмертным ритмом направлялись ее во времени рожденные шаги;
Ее улыбка, ее взгляд, чувства небесные будили
Даже в земном веществе, и их интенсивный восторг
Наполнял небесной красотой людские жизни.
Широкая самоотдача - была ее естественным действием:
Великодушие - как небо, океан
Величием облекали все, что приходило,
Давало чувство возвеличивания мира
И добрая ее забота, была как ласковое солнце.
А высокие чувства - голубое равновесие небес.
Словно охотничья птица, душа ее летать могла,
И на усталых крыльях удалялась от мировых штормов,
Успокоения достигая на памятной груди
В отдохновении мягком безопасной гавани.
И кто-то снова мог цедить напиток жизни, в потоках сладкого огня,
Вновь открывая утраченную привычку к счастью,
Почувствовать ее природы славное окружение,
Украсить свою радость ее теплом.
Глубины сострадания, святая тишина,
Внутри себя ей помогли открыть ворота к небесам:
Любовь в ней была Вселенной шире;
И целый мир спастись бы мог в ее единственном сердце.
Желая удовлетворения, здесь божество мечтало обитать.
Свободный, от воздуха застенков карликового эго,
Ее настрой мог приютить более тонкое дыхание
Такой, что вещи все мог одухотворить.
Для каждой бездны в ней был секрет особый света
Она была однажды неподвижностью и словом,
И целым континентом себя рассеивающего мира,
И океаном бестрепетным девственного огня;
И силой, тишиной богов - все было с ней.
В ней он нашел необозримость подобную своей,
Он вновь открыл эфира тонкое, высокое тепло
И в ней передвигался как в доме собственном, родном.
Он повстречал в ней собственную Вечность.
Пока еще нет скорбной черты, что этот луч пересекает.
На хрупкой груди земли ненадежной,
С тех пор как сфера ее взгляда была погружена в дом своего дыхания,
Проникнувшись симпатией к более счастливым звездам
Где жизнь не подвергалась печальным переменам,
Памятование красоты, превосходило век смертные потребности
И поражалось в этом мире хрупких форм
Нанесенных на холст мерцающего Времени,
Она была неуязвимостью, не рожденной Силы.
Хотя она склонялась под человеческой ношей,
Ее походка все еще хранила в себе черты богов.
Дыхание Земли слишком ослабело, чтобы оставить след на том бриллиантовом стекле:
И не покрыться пылью нашей бренной атмосферы
В ней все еще отражало небес духовное блаженство.
Те, кто в ее сиянии жил, почти увидели
Приятеля ее, в тех сферах бессмертных
В реальность нисходящего из своих недосягаемых царств,
В ее привлекающего явления светлое пробуждение,
Жар-птица бесконечного блаженства
С огненными крылами паря над ее днями:
Ребенка мессию хранил щит небесного спокойствия.
Сиянием ауры были ее ранняя пора,
Они как золотое одеяние богов, что канули в былое
И ее юность на троне восседала в счастье спокойном.
Но радость вечно длиться не могла
В земных вещах есть тьма,
Которая не может слишком долго выносить ноту удовлетворения.
Над ней тоже простерлась неизбежности Рука:
Вооруженное Бессмертие несло ловушку Времени.
Имел с ней дело тот, кто соприкоснулся с бременем.
Пути предначертатель и испытания тяжкого,
Кто выбирает в этом истреблении души
Падение, смерть и сожаление как погоняло духа;
Сомнительное божество с его факелом из боли
Пропасть незаконченного мира осветил
И звал ее, чтобы заполнить с ней своей самостью обширной ту пучину.
Безжалостный и величественный в своем спокойном мнении,
Стратегию Вечности ужасную возвышая,
Соизмерял он трудность с мощью
И тупо ров он углублял, что все должны пройти.
Атакуя ее божественнейшие элементы,
Он сделал ее сердце сродни стремящемуся сердцу человека
Усилил ее стойкость указанием пути.
Для этого она приняла смертное дыхание:
Она пришла бороться с Тенью
И должна предстать перед загадкою рождения человека
В жизни кратком миге, в борьбе, в ночи немой Материи.
Надо ль терпеть Невежество и Смерть
Или рубить пути к бессмертию?
Найти иль потерять в божественной игре для человека,
Было ее души предназначением в Божественной игре.
Но не страдать и подчиняться ее судьба;
Вести и выполнять ее славный удел.
Здесь не было земной работы
Чтоб подходила бы для занятых небрежных Сил.
Дрожащий образ на Судьбы экране,
Наполовину оживленный для идущей пьесы
Иль одинокий Робинзон, в Желания океане
Затянутый в водоворот жестоким спортом
И потерявший все, в пучине Обстоятельств
Творение родилось согбенное в ярме,
Игрушка и имущество Времени господ,
Или очередная пешка, чье предназначение сделать
Один лишь ход вперед на безграничном поле
В шахматной партии земной души и Рока, -
Вот такова фигура человека, написанная Временем.
Сознательное основание было здесь и само рожденная Сила.
В этой загадке сумерек Бога,
В неторопливом и странно неспокойном компромиссе
Ограниченной Природы с безмерною Душой,
Где все должно в движении быть меж упорядоченным Шансом
И слепой Необходимостью беспечной,
Огонь духовный не отважился пылать настолько высоко.
И если бы однажды это все встретилось с извечным Пламенем
Мощное ответное прикосновение разрушило бы все межи бытия
Под весом Бесконечности потонула бы Земля.
Материальный этот мир – гигантская тюрьма:
На каждой дороге стоит с окаменевшими глазами Закон вооруженный,
В каждых воротах вышагивает огромный страж.
Невежественный серый трибунал,
Священников Ночи Инквизиция
Восседает, душу искателя судя,
И двойственные правила, Кармические нормы
Удерживали в нас Бога и Титана:
Боль этой плети и радость серебристая подачки
Хранили кружащегося Колеса недвижность.
В оковы схвачен высоко взобравшийся Ум,
На слишком широко распахнутое сердце наложена печать;
И смерть стоит пред путешествующей, исследующей Жизнью.
Так в безопасности трон Бессознания
Пока неторопливо кружась проходят витки эпох
И пасется Животное в священном загоне
И Ястреб золотой не может больше небо пересечь.
Но кто-то встал, зажег огонь бескрайний.
Вызванный темной Силой, что ненавидит всякое блаженство
В страшном суде, где жизнь должна платить за радость,
Приговоренная механическим судьей
К штрафному, огорчению человеческих надежд,
Она не склонила головы перед непререкаемым указом
Беспомощное сердце, обнажая к судьбе удару.
Обязана, склоняясь, так умственная воля в человеке
Послушна застарелому уставу,
Низших богов без возражений принимая.
В ней сверхчеловек бросил свое семя.
Считая неуместным мечты огромные крылья сложить
Ее дух отказался объять обычную почву,
Обнаружив, что все золотое содержание жизни украдено,
И смешано с землей, изжито из звездного списка.
Иль погасить темным отчаянием Богом данный свет.
Привыкнув к вечному и правдивому,
Ее сознательное существо своим божественным слогом
Просила не облегчения от хрупкой, смертной боли,
Не пробуя латать невыгодную сделку или компромисс.
Она должна была работать, говорить слова:
Писать незавершенную историю своей души
В делах и мыслях высеченных в книге Природы,
Сияющую ту страницу она приняла не закрывая,
Торговлю с вечностью отвергнув,
Поставила подпись в соглашении слабости,
В грубом балансе мировой подмены.
Та сила, что трудилась в ней, со времени создания земли,
В жизни, воплощая великий мира план,
И даже после смерти бессмертную преследовала цель,
Не принимая с отвращением пустых фрустраций роль,
Что обесценивали ее во Времени рождение,
Но даже подчиняясь главенству происходящих фактов
Иль уступая своему высокому предназначению вплоть до прихода Шанса,
В себе самой она нашла высокое спасение;
Сочетая стальной закон и суверенные права свои:
Ее единственная воля противостояла космическому правилу.
В величии восстала остановить колеса Рока.
Над ее скрытыми вратами удар Незримого раздался
И от прикосновения молний ее мощь взросла
Проснувшись от дремы в паузе сердце.
Это снесло удар Того, кто убивает и спасает.
Пересекая этот путь ужасный и глазам незримый,
За исключением маршрута, что никакая воля не в силах изменить,
Лицом к лицу она столкнулась с машиной всей Вселенной;
И сердце встало на пути направляющих колес;
Гигантские процессы замерли в уме,
И совершенное согласие встретило огонь души.
Магический рычаг внезапно схвачен
Что двигает Непостижимую, завуалированную вневременную волю:
Молитва, мастерство, идея королевская
Могла связать человеческую силу с трансцендентной Мощью.
Обычным действием тогда сделается чудо,
Один могучий шаг сможет изменить ход всех вещей;
Мысль одинокая станет всемогущей.
Сейчас все выглядит как механизм Природы;
Как рабство бесконечное у материальных правил
И предопределение долгое жестких цепей,
Ее окаменевшая привычка подражать Закону,
И ловкое устройство ее империи бессознания
Воззвание человека о свободе воли отменили.
Он также механизм среди машин;
И поршень мозга извне качает формы мыслей,
И сердце в ритме штампует типы чувств;
Бездушная энергия фабрикует душу.
Или фигуры, что мира проявляют знаки
От связанного Случая, что повторяет старые свои шаги
В кругах вокруг Материи кандального столба.
Случайная серия пустых событий
Здесь разум придает им иллюзорный смысл,
Иль Жизни эмпирической инстинктивный поиск,
Иль колоссальная работа темного ума.
Но вот приходит мудрость, и видение растет внутри:
Затем Природы инструмент себя как короля венчает;
Он чувствует свою свидетельствующую суть и сознательную силу;
И отступив, его душа видит высший Свет.
Господь стоит за этой грубою машиной.
Так правда выгорела в триумфе огня;
Одержана победа была Богом в человеке,
Свой тайный лик явило божество.
Великая Мать Мира в ней теперь росла:
Судьбы холодный, мертвый ход сменил живущий выбор,
Духовный шаг утвердился в обстоятельствах,
Затормозил бесчувственное, страшное, вращающееся Колесо
Немой марш Необходимости остановил.
Из вечных тех вершин, воин пылающий спустился,
Уполномоченный силой, те двери запечатанные вскрыть,
И поразить из Смертной формы абсолют немой
Взорвать ограничения Времени и Сознания.
Конец Второй Песни.
|
