Песнь третья. Царская Йога: Йога освобождения души.
Желание мира, было причиной ее смертного рождения.
Пред незапамятным вопросом,
Участник тот, мистичной постановки
В которой Неведомый преследует себя сквозь формы
И заключает свою вечность в час
И Пустота слепая борется, чтоб жить и видеть,
Труженик, мыслитель в атмосфере идеала,
Низвел на землю безмолвную нужду, и силу лучезарную ее.
И дух его, что снизошел из более великих сфер,
В наш провинциальный эфемерный пейзаж, -
Колонист из бессмертия.
Луч указующий, на двусмысленных земных дорогах,
Его рождение в себе хранило знак и символ;
Его человеческая суть – как плащ прозрачный
Скрывал Все-Мудрого, который ведет невидящий мир.
Неотделимый от Времени и от Пространства,
Платящий здесь долг Бога, перед землей и человеком,
Наследство более великое, было его божественным правом.
Хотя согласное с невежеством смертным,
Его знание было частью несказанного Света.
Изначальная сила Неразделимого
Запуталась в мгновении и его потоке,
Хранил он видение Просторов позади:
Непостижимого была в нем сила.
Архивариус Знаков Запредельного,
Казначей сверхчеловеческих грез,
Он нес отпечаток воспоминаний могучих
И проливал их грандиозные лучи на человеческую жизнь.
Его дни были долгим ростом к Всевышнему.
Стремящееся к небу существо, питающее свои корни
Пищей из тайных истоков духовных,
Взбиралось сквозь белые лучи, чтобы встретить незримое Солнце.
Жила его душа как вечности посланник,
Его ум был подобен огню, атакующему небеса,
Его воля – охотник, идущий по следу света.
Вздымал каждый вздох импульс океана;
Каждое действие оставляло отпечаток стоп Бога,
Мгновение каждое было ударом крыльев могучих.
Участок малый нашей смертности
Прикосновением этого обитателя небес становился
Игровой площадкой живой Бесконечности.
Это телесное проявление – еще не все;
Обманывает форма, личность – только маска;
Глубоко утаенные, силы небесные в человеке могут обитать.
Его корабль хрупкий, Нетленного инкогнито переправляет через море лет.
Дух, который является огнем этого Бога обитает в нашей смертной нищете,
Часть огненная Удивительного,
Бессмертный Артист своей собственной красоты и восторга.
Это скульптор форм Бесконечного,
Это скрытый, нераспознанный Обитатель,
Посвященный в свои мистерии скрытые,
Таит в немом зерне, свою космическую мысль.
В безмолвной силе оккультной Идеи
Предопределяющий форму и действие,
Из жизни в жизнь пассажир, от одного масштаба к другому,
Меняя свою образную суть от формы к форме,
Он внимает иконе, растущей от его пристального взгляда
И в черве предвидит грядущего бога.
В конце концов, тот странник по дорогам Времени
Подходит к рубежам вечности.
В трансцендентном символе задрапированной человечности,
Он ощущает свою субстанцию не умирающей самости
И родство свое со смертностью теряет.
Пульс Вечности стучится в его сердце,
Протягивается его мысль в бесконечность:
В нем все поворачивается к духовным просторам,
Его душа прорывается, чтоб воссоединиться с Сверхдушой,
Его жизнь заполняется океаном сверхжизни.
Он пьет из груди Матери миров;
Его заполняет непревзойденная сверхприрода:
Она проникается вечною основой его духа,
Как защитой своего изменчивого мира
И формирует образ своих нерожденных могуществ.
В нем, она задумывает себя бессмертной,
В творении том не скрытая, трудится художница:
Ее лицо видимо сквозь его лицо, ее глаза – через его;
Ее существование становится его, через обширное отождествление.
Затем проявилось в человеке открытое Божественное.
Статичное Единство и динамическая Сила
В него нисходит Божества интегральная печать;
Его душа и тело принимают тот великолепный штамп.
Неясное и долгое приготовление есть человеческая жизнь,
Кругами труда и надежды, и войны, и мира,
Пройденными Жизнью на неясной почве Материи
В его восхождении к вершине, где прежде ничья нога не ступала,
Он ищет на снимке полу засвеченном огнем
Реальность скрытую, полу известную, всегда теряемую,
Поиски чего-то или кого-то никогда не находимого,
Культ идеала, здесь прежде не сотворенного реальным,
Бесконечная спираль восхождения и падения,
Пока наконец, не достигнута гигантская точка,
Сквозь которую его Слава сияет, для которой мы сделаны были
И мы прорываемся в бесконечность Бога.
Пересекая ограничения нашей природы, мы убегаем
Под своды живого света сверхприроды.
В том сыне Силы, этому можно было быть очевидцем,
Этот высокий переход, в нем заложил свое основание.
Изначальный и высший Источник качеств
Искусством которого являются все Природные процессы,
Космический Рабочий приложил свою тайную руку
Чтоб повернуть эту хрупкую конструкцию из грязи к небесам.
Присутствие работало за неясной завесой:
Долбило его почву, чтобы смогла нести вес Титана
Обтачивая полуобтесанные блоки природной силы,
Строило его душу, в статую Бога.
Мастер магического вещества самости,
Который трудится над высоким, трудоемким планом
В обширной мастерской удивительного мира,
Свои ритмические части моделировал во Времени, внутри.
Затем пришло нежданное, трансцендентное чудо:
Величие непорочное под маской смогло начертать,
В схватках, в оккультном чреве жизни,
Свое пригрезившееся великолепие вещей, что существуют.
Венец этих миров архитектурный,
Мистерия сочетавшихся Земли и Неба
Божественность пристроила к смертной схеме.
Провидец был рожден, сияющий Гость Времени.
Исчезла твердость для его ума, ограничивающая свыше,
В сторожевом переднем крае Дня и Ночи
Была арендована щель во всепокрывающем склепе;
Сознательные окончания бытия откатились обратно:
Упали пограничные знаки малой личности,
Соединился с континентом остров эго:
Был превзойден этот мир, жестких, ограничивающих форм:
Барьеры жизни открылись к Неведомому.
Были отменены концепции обязательств,
Игнорируя подчинения строгие пункты,
Отменяя души соглашение с неведением Природы.
Были разорваны все серые ограничения,
Разбита жесткая, светящаяся крышка интеллекта;
Неразделимая истина нашла необъятную, небесную комнату:
Эмпирическое зрение знало и видело;
Ограниченный ум стал светом безбрежным,
Конечная самость была обручена с Бесконечностью.
Ныне, движение его воспарило в орлиный полет.
Из ученичества Неведения
Мудрость возвысила его к своему искусству
И сделала его главным каменщиком души,
Строителем тайного дома Бессмертного,
Претендентом к небесному Безвременью:
Свобода и империя взывали к нему из высот:
Над сумерками ума и жизни, звездами ведомой
Блеснула заря духовного дня.
По мере того, как он рос в свою большую самость,
Все меньше и меньше человеческое его движения обрамляло,
Более величественное существо видело мир более великий.
И ради знания, бесстрашная воля отважилась стереть
Те линии безопасности здравого рассудка, что ограждают
Парение Ума, и прыжок души в Бесконечность.
И даже первые шаги его, разбили мелкие ограничения земные
И медлили в более обширной, и свободной атмосфере.
В руки, продленные преобразующей Мощью
Легко схватил он словно лук гигантов,
Оставленный дремлющими в запечатанной, секретной пещере
Силами что спят бесполезно внутри человека.
Чудо он сделал действием обычным
И обратил к обыденности труды божественные,
На этой высоте естественно великолепные,
Усилия, что могут сокрушить силу смертных сердец,
Сопровождались в царственности могучей легкости
Цели слишком возвышенные для повседневной воли Природы;
Духовные дары, толпясь к нему спешили;
Были они частями составными его жизни, его привилегией.
Восприятие чистое одолжило свою прозрачную радость:
Сокровенное видение не ожидало мыслей;
Своим единым взглядом открывало всю Природу,
И смотрело в суть самую вещей;
Более не обманываясь формой, он видел душу.
Он знал в существах, то, что таилось в них самих неизвестное;
Он схватывал в уме идею, и пожелание в сердце;
И вырывал из серых складок тайн
Мотивы, которые от собственного взгляда укрывают люди.
Он ощущал пульсирующую жизнь в людях иных
Она наполнила его своим счастьем и печалью;
Своей любовью, своим гневом, своими невысказанными надеждами;
Входили потоками иль заливали волнами
В его неподвижном океане покоя.
Он слышал вдохновенный звук своих собственных мыслей
Отдававшихся эхом под сводами других умов;
Его внутреннее «Я» врастало ближе к самостям других
И несло вес родства, обычных связей,
Но все же оставалось нетронутым, одиноким, царем само по себе.
Аккорд магический вдохновил и настроил
К симфонии эфирной старые земные струны;
Поднял слуг жизни и ума
К счастливому партнерству в душевном отклике,
Ткани и нервы были превращены в чувствительные струны,
Экстаза и сияния записи; и сделали
Телесные средства помощниками духа.
Небесный образ действия с более прекрасным качеством
Пролился своей милостью на внешнее, земное человека;
Переживание души из более глубоких оболочек
Более не спало, одурманенное владычеством Материи.
В стене глухо скрывая нас, от «Я» более широкого,
В тайну очевидного сна,
Мистичный тракт, вне наших бодрствующих мыслей,
Дверь отворилась, встроенная силой Материи,
Освобождая вещи, не уловленные чувствами земными:
Невидимый мир, неведомый внешнему уму
Появился в спокойном пространстве души.
Он в тайных палатах сидел, вглядываясь
В светлые страны нерожденного
Где истинны и видимы все вещи, что пригрезились уму
И все к чему тянется жизнь, становится близким.
Он видел Совершенного в своих звездных домах
Несущего славу бессмертной формы,
Лежащим на руках покоя Вечного,
И погруженного в сердечный ритм Бога-экстаза.
Он жил в мистичном пространстве, где рождаются мысли
И воля кормится эфирной Силой
Питаясь белым молоком могуществ Вечного,
Пока не вырастет в подобие божественной.
В оккультных палатах Свидетеля, со стенами возведенными умом,
На интерьеры скрытые, потаенные ходы
Открылись окна внутреннего взгляда.
Владел он домом Времени неразделимого.
Поднимая тяжелую занавесь из плоти
Стоял он на пороге, охраняемом змеем,
И всматривался в мерцающие, бесконечные коридоры,
Спокойный в тихом сердце прислушиваясь
К приходу нового и неизвестного.
Он пристально глядел через безмолвия пустые
И слышал поступь недремлющей Идеи
В далеких улицах Запредельного.
Он слышал тайный голос, Слово что знает,
И видел тайный Лик, наш собственный.
Свои хрустальные двери открыли внутренние планы
Влияния странные и силы коснулись его жизни.
Видение пришло более высоких областей, чем наши.
Сознание более ярких полей и небес,
От существ менее ограниченных, чем краткоживущие люди
И тела более тонкие, чем эти преходящие формы,
Объектов, слишком прекрасных, для наших материальных объятий,
Действий, вибрирующих со сверхчеловеческим светом
И движений, побуждаемых сверхсознательной силой,
И радости, что никогда не протекала через конечности смертные,
И сцены более любимые, чем земные, и счастливей жизни.
Сознание блаженства и красоты,
Знание, что становится тем, что оно постигает,
Сменило разделенные чувства и сердце
И влекло всю Природу в объятия свои.
Тянулся ум наружу, чтобы встретить скрытые миры.
Воздух светился, изобилуя оттенками чудесными и формами,
В ноздрях трепетали ароматы чудесные,
На языке млел Райский мед,
Канал гармонии вселенской,
Слух, был потоком аудиенции магичной,
Ложем для оккультных звуков, которые земля не может слышать.
Из скрытых путей самости дремлющей,
От истины погруженной, неизвестной, голос пришел,
Что протекает под поверхностью космической,
И слышный, лишь среди все ведающей тишины,
Хранимый сердцем интуитивным и чувством тайным.
Схватил груз тайн запечатанных, безмолвных,
Озвучивал требования земли неисполненные,
И песню обещания нереализованных небес
И все, что скрывается во всемогущем Сне.
В непрекращающейся драме, Временем несомой
В своих долгих, слушающих потоках, что несут
Неразрешимые сомнения мира в бесцельном паломничестве,
Смех, не спящий, наслаждения пузырился и пенился
Шепот желания, что умереть не может:
Пришел крик восторга мира быть,
Величия и великолепия его воли жить,
Воспоминание приключения души в пространстве,
Путник через магические столетия
И труд существ в Материи вселенной,
Искал значение мистическое своего рождения
И радость высокого духовного ответа,
Его пульс удовлетворения и довольства
В сладости всех жизненных даров,
Его дыхание большое и пульс и трепет надежды и страх,
Страданий вкус, боли и экстаза,
Его восторга острые удары внезапного блаженства,
Рыдание страстей и непрекращающаяся боль.
Журчание и шепот неслышимых звуков
Которые толпятся вокруг наших сердец, не находя отверстия
Чтобы войти, выросли в гимн
Всего того, что страдает, чтобы быть и остается пока неизвестным,
И все что трудится тщетно, чтобы родиться
И вся сладость, которую никто не испытал
Вся красота, которой никогда не будет.
Не слышные нашим смертным и глухим ушам,
Ритмы мира просторные ткали свое изумительное пение
К которому стремится жизнь, чтобы подстроить здесь ритм наших ударов,
Ограничения наши растворяя в безграничном,
Настраивая конечное в бесконечном,
Ворчание низкое поднимается из подсознательных пещер,
Запинка изначального неведения;
На этот невнятный вопрос, ответ
Спустился, с молниеносной шеей и крыльями грома
Невыразимому – гимн лучезарный
И здравие сверхсознательному свету.
Там все было проявлено, что никто не может выразить здесь;
Греза и видение были баснями, рассказанные правдой
Иль символами более истинными чем факт,
Иль были истины, проведенные в жизнь сверхприродными печатями.
Бессмертные глаза приближались и глядели в него,
И существа из многих царств, приблизились и говорили:
Вечно живущие, которых именуем мертвыми
Могли оставить свою славу за смертью и рождением
Ради мудрости совершенной, что превосходит все фразы:
Цари добра, владыки зла,
Взывают к разума судейскому трону,
Провозглашали евангелие своих оппозиций,
И все считали себя говорящими от Бога:
Титаны тьмы и света божества
Сражались за душу его, как за приз драгоценный.
В каждом часе, освобожденном от трепета Времени
Росла там песня нового открытия,
Напев тетивы юного эксперимента.
Каждый день был духовным романсом,
Как будто он рождался в новом, сияющем мире;
И приключение проявлялось нежданным другом,
Опасность приносила острый и сладостный вкус радости:
Событие каждое было переживанием глубоким.
Там были высокие встречи, беседы эпические,
И приходили советы, сформулированные небесною речью,
Медовыми признаниями дышали оккультные губы,
Чтобы сердцу помочь уступить зову восторга,
И сладкие соблазны пробирались из областей красоты,
Внезапные экстазы из миров блаженства.
То было царствование чуда и восторга;
Ныне, его ясно слышание яркое, могло воспринять все,
И осязание трепетало, от могучего прикосновения неведомых вещей.
К новым, неземным близостям пробудилось,
Касание отвечало бесконечностям тонким,
И с плачем серебренным открывающихся ворот,
Молнии взгляда кидались в невидимое.
Его сознание и видение постоянно росли;
Они принимали больший размах, возвышенней полет;
Он границу прошел, отмеченную для правления Материи
И зону оставил, где мысли подменяют жизнь.
Из этого мира обозначений, он вышел внезапно
В тихую самость, где мира не было
И смотрел за пределы, в безымянный простор.
Те символичные фигуры потеряли свое право жить,
Рассыпались приметы все, что наши чувства могли распознавать:
Там сердце более не билось, на прикосновение тела,
Глаза не заглядывались более на форм красоту.
В прозрачных, разряженных интервалах тишины
Он мог парить в краю примет лишенном,
Наполненный глубоким содержанием бесформенности,
Где мир сосредоточен был в едином существе
И все было известно от света идентичности
И дух был своей собственной очевидностью.
Всевышний пристально смотрел сквозь глаза человека
И видел все вещи и творения как самого себя,
И знал все мысли и слова как собственный голос.
Единство там, слишком близко для изучения и объятий
И любовь – устремление Одного для Единого,
И красота – различие сладкое Того же самого,
И единство – множество души,
Там истины все объединенные в единственную правду,
И все идеи воссоединены с Реальностью.
Там, знающая себя, своей собственной неограниченной самостью,
Бессловесная, абсолютная, высшая Мудрость,
Сидела, уединенная в вечном Покое,
Всевидящая, недвижная, одинокая и суверенная,
Там знание не нуждалось в словах, чтоб воплотить Идею;
Идея, в безграничности ищущая дом,
Утомлена своей бессмертностью бездомной,
И не просила для отдыха вырезанной в мысли сияющей клетки
Чье единственное окно, обзор на вещи ограждало
И виден был лишь малый свод в просторном небе Бога.
Безграничность там сочетается с безграничностью;
Будучи там, можно быть шире, чем мир;
Будучи там, становишься своей собственной бесконечностью.
Отныне его центр не в земном уме,
Сила видящего покоя наполнила его члены:
Захваченный безгласным белым откровением,
В видение превосходящим формы,
В существование, что превосходит жизнь,
Он приближал сознание спокойное, поддерживающее все.
Голос, который только речью мог двигать ум
Стал тихим знанием в душе;
Сила, которая лишь в действии свою истину ощущает
Была поселена теперь в безмолвном, всемогущем покое,
Досуг в работе миров,
Пауза в муках и радостях поисков,
Восстановили давление Природы к покою Бога.
Широкое единодушие закончило дебаты жизни.
Война мыслей, что порождают вселенную,
Столкновение сил, сражающихся за влияние,
В огромном потрясении, что зажигает звезды
Словно в строении из зерна и пыли,
Колеи, что поворачивают свой немой эллипс в пространстве,
Вспаханном ищущим желанием мира,
Кипение долгое в потоке Времени,
Мучениями обрамляя зловещую силу вожделения
Что пробуждают кинетический ответ в отупляющем иле земном,
И вырезают личность из грязи,
Печаль, которой кормится голод Природы,
Страсть, которая творит огнем боли,
Судьба которая наказывает добродетель поражением,
Трагедия, что разрушает длящееся счастье,
Слезы Любви и раздоры Богов,
Закончились в истине, что живет в своем собственном свете.
Его душа свободная стояла, царь и свидетель.
Не поглощенная более потоком скачущих секунд
Где ум, как на плоту непрестанно дрейфует,
Спешащий от феномена к феномену,
Он обитал, отдыхая в неделимом Времени.
Как будто рассказ давно написанный, но сыгранный сейчас,
В своем настоящем, владел он своим будущим и прошлым,
В секундах чувствовал неисчислимые года,
И видел часы, как точки на странице.
Аспект неведомой Реальности
Значение изменил космической сцены.
Огромная, материальная вселенная стала
Маленьким результатом колоссальной силы:
Мгновением овладевший вечный Луч
Осветил то, что еще никогда не было сделано.
Лежала мысль в безгласности могучей;
Трудясь, мыслитель спокойно расширялся и рос,
Трансцендентная Мудрость коснулась его трепещущего сердца:
Его душа могла заплыть за барьер светящихся мыслей;
Ум более не закрывал безбрежной бесконечности.
Пересекая пустое, отступающее небо, он заметил
Сквозь уходящее мерцание и кружение исчезающих звезд,
Сверхсознательные области неподвижного покоя,
Где исчезает суждение и слово безмолвно,
И лишь Непостижимое лежит одиноко, в краю, где нет путей.
Туда не приходила форма, ни какой-то главенствующий голос;
Там только Тишина и Абсолют,
Из этой неподвижности новорожденный ум поднялся
И пробудился к истинам, когда-то невыраженным,
И формы появились, по глупому значительны,
Голос само проявленный и видящая мысль.
Он знал источник, от которого пришел его дух:
Движение было обручено с неподвижным Простором;
Он бросил свои корни в Бесконечность,
В основу своей жизни он Вечность положил.
Сначала лишь немного те состояния небесные,
Обширные, раскинувшиеся вширь, могли быть выносимы.
Светоносное и высокое напряжение прерывалось слишком скоро,
Неподвижность каменная тела, и жизни умолкнувший транс,
Бездыханная мощь и покой тихого ума;
Иль медленно слабели, как золотого дня закат.
Беспокойные нижние члены устали от покоя;
И ностальгия удовольствий старых и работ,
Нужда позвать обратно, мелкие, знакомые самости,
Чтобы ступать по привычной и низшей дороге,
Необходимость отдохнуть в естественной позе падения,
Подобно ребенку, что учится ходить, и не в состоянии гулять не слишком долго,
Сменили титаническую волю взбираться вечно,
На сердца неясный алтарь священного огня.
Возобновились подсознательные струны привязанностей старых;
Они с высот тянули не желающий дух,
Или тупая гравитация нас стягивала вниз
К слепому управлению инерции нашей основы.
И это тоже высший Дипломат может использовать,
Он делает наши падения средством для более великого подъема.
Ибо в поле невежества нашей ветреной природы,
В наполовину упорядоченный хаос нашей смертной жизни
Бесформенная Сила, «Я» вечного света
Следует в тени нисхождения духа;
Дуальность двойная, навеки едина
Выбирает свой дом средь суматохи чувств.
Он невидимый входит в наши затемненные части
И окутанный тьмой, он работает,
Тонкий и всезнающий гость и ведущий,
Пока они тоже, не ощутят нужду и волю к перемене.
Здесь все должно научиться повиновению - высшему закону,
Клетки нашего тела, должны владеть пламенем Бессмертного.
Иначе дух должен достичь своего истока
Полу спасенный мир, оставленный сомнительной судьбе.
Не искупленная Природа должна трудиться вечно;
Наша Земля должна вечно вращаться беспомощно в пространстве,
И теряется предназначение этого огромного творения,
Пока, в конце концов, неудавшаяся эта вселенная не потонет разрушенная.
Даже его богоподобная мощь, что бы возвыситься должна упасть:
Его сознание великое отступило назад:
Неясное и затемненное, его человеческое, внешнее
Снова стремилось почувствовать прежние превосходства,
Нести высокое, спасительное прикосновения, эфирное пламя;
Звало назад, к своим зловещим нуждам божественную Силу.
Сила всегда проливалась обратно, подобно внезапному дождю,
Иль медленно, в его груди присутствием росла;
Карабкалась обратно, к каким-то памятным высотам
Иль парила над пиками, с которых пала.
Каждый раз он вставал, в более обширном равновесии,
И пребывая на более высоком духовном плане;
В нем сохранялся свет, пространство дальше продлевая
В тех колебаниях между землей и небом.
В этом невыразимом причащении к восхождению,
В нем росла, как растет прибывающая луна
Слава, целостности его души.
Союз Реального с уникальным,
Пристальный взгляд Единственного из каждого лица,
Присутствие Вечного в часах,
Полу-видящий взгляд, смертного ума на вещи расширяя,
Мостом, соединяя пропасть меж человеческой силой и Судьбой,
Сделав единым целым, то фрагментарное существо, которым мы являемся здесь,
И наконец было завоевано стойкое духовное равновесие
Постоянный приют в царстве Вечного,
Безопасность в Тишине и Луче,
В Неподвижном устойчивость.
В спокойном «Я» жили его существования высоты;
Его ум мог покоиться на высшей почве
И вниз глядеть на эту магию и на игру
Где Бог – дитя лежит у Ночи и Рассвета на коленях
И Вечно существующий одевает Времени маску.
К спокойным высотам и к беспокойным глубинам
Дух равно относился и даровал обширное согласие:
Уравновешенная безмятежность спокойной силы,
Широкий, непоколебимый взгляд на Времени волнения
Встречал переживания все с миром неизменным.
К печали и восторгу безразличный,
Не соблазненный чудом и призывом,
Недвижимый, хранил поток вещей,
Спокойный и отделенный, поддерживал все что есть:
Покой его духа помогал трудящемуся миру.
Тишиной вдохновленный, и взглядом глаз закрытых
Могла работать его сила с новым, сияющим искусством
На сыром материале, из которого сделано все
И на отказе массы Инерции,
И сером фронте мирового Невежества
И Материи незнающей и жизни огромной ошибке.
Как скульптор высекает божество из камня
Он медленно откалывал покрытие темное,
Природного невежества защитную линию,
Иллюзию и мистерию Бессознания
В черный покров которого, оборачивает свою голову Вечный,
Чтобы не узнанным действовать в космическом Времени.
Великолепие самосотворения с вершин,
Трансфигурация в глубинах мистичных,
Могла начаться более радостная работа космическая
В нем заново творившая мировые формы,
Чтобы найти в Природе Бога, и в Боге исполнить Природу.
В нем уже была видна эта задача силы:
Жизнь сотворила себе дом на самости высочайших вершинах;
Солнцем единым стали его ум, сердце и душа;
Лишь низшие пределы жизни оставались смутными.
Но и там тоже, в жизни неуверенной тени,
Был труд и жгучее дыхание;
Небесное могущество трудилось под двусмысленной мантией
Под наблюдением Свидетеля внутреннего неподвижного мира.
Даже к сражающейся Природе, оставленной внизу
Приходили мощные периоды просветления:
Молнии славы после славы пылали,
Переживание было рассказом сияния и огня,
И воздух волновался вокруг колесниц Богов,
Странные достояния приплывали к нему из Незримого;
Великолепие внутреннего взора заполняли мыслей пустоту,
Знание говорило к несознающей тишине,
Вниз проливались реки блаженства и сияющей силы,
Визиты красоты, штормовые вихри восторга
Лились дождем из всемогущей Мистерии свыше.
Затем Орлы Всеведения снизились.
Плотная вуаль была разорвана, и слышался шепот могучий;
В интимности его души повторялся,
Крик Мудрости поглощенной трансцендентальностью
Пел в горах невидимого мира;
Тот голос, что слышится внутренним слухом
Передавал ему свои предсказания,
И пламенем окутанные вспышки бессмертного Слова
И молнии Света проявления оккультные
Приближались к нему из недостижимой тайны.
Вдохновленное Знание внутри сидело на троне
Чьи секунды освещали больше чем годы разума:
Ритм проявляющий сияние падал
Словно указующий акцент на Истину,
И подобно вспышке небесной, всю землю освещал
И быстрое, интуитивное различение сияло.
Одним взглядом могло отделить истину от лжи,
Или во тьме поднять свой быстрый факел
Чтоб проверить претендентов, толпой идущих сквозь врата ума,
Покрытых богов подделанными подписями,
Волшебную невесту почувствовать под маской
Иль разглядеть внешнее лицо мыслей и жизни.
И зачастую вдохновение со своими стопами – молниями,
Посланница внезапная со всевидящих вершин,
Пересекала беззвучный коридор его ума
Принося свой ритмический смысл скрытых вещей.
Превосходя речь смертную, говорила трансцендентная музыка.
Как-будто из золотой пиалы Все-Блаженства,
Радость света, радость внезапного прозрения,
Восторженный трепет неумирающего Слова
Лился на сердце как в чашу пустую,
Повтор первого восторга Бога
Творящее в юном и девственном Времени.
В пространстве малом краткого момента захвате,
Все-Знание сжатое в великих, бессловесных мыслях
Поселилось в ожидающей тиши его глубин
Кристалл конечный Абсолюта,
Часть Истины невыразимой
Открылась спокойной душе от безмолвия.
Созидательница напряженно трудилась в его тишине;
Ее сила утихла, безмолвная, становилась более интимной;
Она смотрела на видимое и непредвиденное,
Непредсказуемые области она делала своими родными полями.
Всевидение собиралось в луч единый,
Как глаза, когда уставятся в невидимую точку
Пока сквозь интенсивность одной сияющей точки
Апокалипсис мира образов
Входит в царство провидца.
Великая, обнаженная рука великолепия внезапно поднялась;
И разорвала непрозрачную вуаль Незнания:
Ее поднятого пальца невообразимое острие
Ударом пламени обнажило скрытое Запредельное.
В безголосых высотах транса глаз пробудился,
Схватившись за невообразимое ум,
Одним, опасным прыжком перепрыгнув,
Высокую черную стену, скрывающую подсознание,
Она прервала вдохновенной речью, словно серпом
Разграбила Непознанного обширное достояние.
Добытчица бесконечных зерен Истины,
Вязальщица снопов бесконечных опытов,
Она проникла в мистерии охраняемые Мировой Силы
И ее волшебные методы, обернутые в тысячу вуалей;
Иль собирала секреты утерянные, по каплям рассеянные Временем
В пыли и трещинах его пути, взбирающегося в гору
Среди старых, покинутых грез спешащего Ума
И похороненных останков забытого пространства.
Странница меж высотой и бездной
Она соединяла отдаленные концы и непроглядные глубины,
Или мчалась вдоль дорог Рая и Ада
Преследуя любое знание подобно ищущей гончей.
Репортер разговоров мудрости скрытой,
Ее сияющие минуты речи небесной,
Проходили через скрытый офис оккультного ума,
Передавая дар пророку и провидцу
Вдохновенное тело мистической Истины.
Писец божественных вопросов
Озвучивая безмолвные видения Высшего,
Она несла бессмертные слова к смертному человеку.
Над разума сверкающим изящным завитком,
Освобожденные, словно лучистый воздух окутывающий месяц,
Широкие пространства видения без линии
Или плывущие границы на острие его духа.
Океаны существования встречают его странствующую душу
Призывая к бесконечному открытию;
Безвременная область радости и абсолютной силы
Простиралась из окружения вечной тишины;
Те дороги ведут к бесконечному счастью
Бежали подобные грезам – улыбкам, сквозь медитирующие просторы:
Раскрытые встали в сиянии золотом момента
Белые, солнечные степи в непроторенной Бесконечности.
Вдоль обнаженного изгиба в беспредельном «Я»
Точки, бегущие сквозь закрытое сердце вещей
Затенили неопределенную линию
Что Вечного несет сквозь года.
Магический порядок космического Ума
Склоняющий свободу бесконечности
С подавляющей массой символических фактов Природы
И жизни постоянными сигналами событий,
Случайные повторения превращая в законы,
Смешение знаков – во вселенную.
Из богатства чудес и замысловатых свитков
Танца духа с Материей, как с Маской своей
Прояснился баланс мирового проекта,
Его симметрия самоупорядоченых эффектов
Управлялась в глубоких перспективах души,
И реализмом иллюзорного искусства,
Своею логикой бесконечного разума,
Своею магией изменчивой вечности.
Был схвачен проблеск вещей неведомых доныне;
Письмена проступили из неподвижного Слова.
В неизменном, неподвижном Истоке
Был виден всплывающий, словно из бездонных морей
След идей, что сотворили мир,
И посеянное в черной земле транса Природы,
Семя духа слепое и огромное желание,
Из которого древо космоса было задумано
И распространило свои волшебные руки сквозь дрему пространства.
Реальности необъятные приняли форму:
Там видна из тени Неведомого
Бестелесная Безымянность, что видела рождение Бога
И пробует добиться от смертного ума и души
Бессмертного тела и божественного имени.
Неподвижные губы, великие сверхреальные крылья,
Облик, замаскированный сверхсознательным Сном,
Глаза, с прикрытыми веками, что видят все вещи,
Архитектора, который строит все вещи, появились,
Желание изначальное, рожденное в Пустоте,
Высматривало, он видел надежду, что никогда не спит,
Стопы, что бегут позади мимолетной судьбы,
Значение несказанное бесконечных грез.
Как будто факел, хранимый Силой Бога,
Лучистый мир Истины непреходящей
Мерцал, подобно слабеющей звезде, окаймляющей границы ночи,
Над золотым, мерцающим краем Сверхразума.
Была уловлена даже сквозь хитрую вуаль
Любви улыбка, что позволяет дальнейшую игру,
Спокойное потворство и материнскую грудь
Мудрости вскармливающей смех-дитя Случая,
Тишина, кормилица Всемогущего силы,
Всезнающее безмолвие, лоно бессмертного Слова,
И Безвременья спокойный, задумчивый лик,
И Вечности созидательный глаз.
Богиня вдохновленная вошла в смертную грудь,
И сделала там кабинет божественных мыслей
Святилище пророческих речей
И села на треножное сидение ума:
Все было сделано просторным наверху, внизу – все освещено.
В сердцевине тьмы она прорыла стены света,
На неоткрытые глубины наложила формы,
И предоставила вибрирующий крик несовершенным просторам,
И сквозь великие, безбрежные, безгласные, беззвездные широты
Несла земные фрагменты открывающей мысли
Высеченные из тишины Несказанного.
Голос в сердце произносил непроизносимое Имя,
Греза ищущей мысли, блуждая сквозь пространства
Вошла в запретный и невидимый дом:
Сокровище было найдено всевышнего Дня.
В глубоком подсознании пылала ее драгоценная лампа;
Поднятая, она показала богатства Пещеры
Где из-за скупости торговцев чувствами,
Хранимые под лапами драконов Ночи, ненужные,
Завернутые в бархатные складки тьмы, спят они,
Хотя их содержание бесценное могло бы мир спасти.
Тьма, несущая рассвет в своей груди
Смотрела на вечный, широкий, возвращающий проблеск,
Ожидающие появления большего луча
И спасения утраченных стад Солнца.
В великолепной экстравагантности излишеств Бога
Беззаботно рассеянных, в расточительной работе творения,
Оставленных в ущельях бездонного мира,
Грабителями из Бездны разграбленных,
Монеты золотые Вечного лежат,
Тайно хранимые от прикосновения, взгляда, или желания мысли,
Замкнутые в глухих тупиках потока невежества,
Чтоб люди не смогли найти и равные Богам не стали.
Светилось видение на незримых высотах,
И мудрость освещала из безмолвных глубин:
Более глубокое объяснение возвеличивало Истину,
Великое, радикальное изменения Ночи и Дня;
Все ценности мира изменились, возвышая цель жизни;
Мудрее слово, и больше мысль вошли,
Чем те, что труд нескорый в человеческом уме могут нести,
Проснулось чувство тайное, что может постигнуть
Присутствие и Величие везде.
Теперь вселенная была не бессмысленным вихрем,
Рожденным во вращении огромной и инертной машины;
Сбросив, свой грандиозный, безжизненный фасад,
Отныне – не механизм и не работа Случая,
Но живущее движение тела Бога.
Дух, скрытый в силах и в формах,
Был зрителем на сцене подвижной:
Красота и непрерывное чудо
Пропускали в свет Непроявленного:
Бесформенный Сущий двигался в этом
Глядя на свое совершенство из душ и вещей.
Жизнь более не хранила бессмысленной и скучной формы.
В борьбе и переворотах мира
Он видел труд рождения бога:
Тайное знание маскировалось как Невежество;
Покрывала Судьба незримой неизбежностью
Игру случая всемогущей Воли.
Очарование, слава и восторг,
И Всеблаженство, сидело не узнанное в сердце;
Земная боль была тем выкупом за восторг заключенный в темницу.
Общение радостью оттеняло проходящие часы;
Дни были странниками на предназначенной дороге,
А ночи – компаньонами его раздумий духа.
Небесный импульс ускорил все в его груди;
Труд времени сменился великолепным маршем;
Божественный Карлик возвышался к непокоренным мирам,
Земля стала слишком тесна для его победы.
Когда-то, лишь запечатлевшая тяжелую поступь
Слепой Силы в человеческой малости,
Жизнь ныне стала достоверным приближением к Богу.
Существование – божественным экспериментом
И космос – возможностью души.
Был мир рождением и зачатием
Духа в Материи, в живые формы,
Природа в своем лоне Бессмертного несла,
Чтобы своею мощью через него взобраться к вечной жизни.
Его существо лежало в сияющем и неподвижном покое
И омывалось в родниках чистого, духовного света;
Скиталось в обширных полях самости мудрой
Освещенных лучами непреходящего солнца.
Даже тела его, внутренняя, тонкая суть
Могла возвысить земные части к вещам более высоким
И ощутить дыхание более небесной атмосферы.
Поддерживаемая на крыльях ветра стремительной радости,
Несомая к Свету, который постоянно не могла хранить,
Оставила отдаленность ума, от Истины всевышней
И потеряла неспособность жизни испытывать блаженство.
Все, доныне подавленное в нас, стало пробуждаться.
Так, от Неведения пришло освобождение его души,
Его первое, духовное изменение ума и тела.
Свыше лилось обширное Божественное знание,
Внутри же ширилось новое знание мира:
Его ежедневные мысли, глядящие вверх, к Истине, к Единому,
Его обычнейшие действия, проистекали от внутреннего Света.
Пробужденный к чертам, что Природа скрывает,
Настроенный в тон ее движениям, что превосходят наше зрение,
Он рос единым со вселенной скрытой.
Хватка его поразила истоки ее величайших энергий;
Он говорил с неведомыми Стражами миров,
Он описывал формы, что воплощенные глаза не могут видеть.
Его широкие глаза, тела давали незримым существам,
Он зрел космические силы за их работой
И ощущал оккультный импульс позади воли человека.
Секреты Времени были для него читаемой книгой;
Записи будущего и прошлого
Начертанные своим напряжением на эфирных страницах.
Единое и гармонизированное мастерством Творца,
Человеческое в нем шагало с божественным.
Его дела не предавали внутреннее пламя.
Это ковало величие его обличия перед землей.
В клетках тела его гений возвышался,
Что знал значение работ огражденных судьбой
Сродни маршу неисполненных Сил
Вне свода жизни, в необъятности духа.
Он жил отдельно, в одиночестве своего ума,
Полубог, формирующий жизни людей:
Амбиции одной души всю расу поднимали;
Трудилась Сила, но откуда – никто не ведал.
С ним были связаны вселенские могущества;
Своими безграничными просторами, наполняя земную малость,
Он притягивал энергии, что изменяют век.
Неизмеримый обычным взглядом,
Он сотворил великие мечты, что форма есть для вещей грядущих
И словно бронзу заливая, дела свои бросал в года.
Его прогулка через Время, опережала человеческий шаг.
Его дни одиноки, и словно солнца великолепны.
Конец песни третьей, первой книги.
|
