Песня четвертая. Тайное знание.
Стоял на высоте он, обращенной к высотам более великим.
Попытки наши ранние Бесконечного достичь,
Это великолепные восходы на чудесной грани,
Пока еще невидимое, медлит исполненное славы Солнце.
Что ныне видим мы, лишь тень того, что еще должно прийти.
Земли взгляд вверх, к неведомому отдаленному
Есть предисловие только к эпическому восхождению
Человеческой души, от плоского земного состояния
К открытию самости великой
И проблеска далекого вечного Света.
Мир этот – начало и основа
Где Жизнь и Ум возводят свои грезы;
И нерожденная Сила должна строить реальность,
Малость, ограниченная смертью – это не все, что мы есть:
Наши забытые, бессмертные просторы
Ожидают открытия в наших самостях высших;
Неизмеримые шири и глубины существований наших.
Сродни неизъяснимой тайне,
Мистические, вечные во Времени невоплощенном,
Высоты Природы соседствуют с Небесами.
К тем горним владениям, запечатанных для наших исследований
Слишком далеких от внешних, почтовых маршрутов Природы,
Слишком возвышенных для дыхания наших смертных жизней,
Глубоко в нас, забытое родство указывает
И смутный голос экстаза и молитвы,
Взывающий к тем светлым, утраченным необъятностям.
Даже тогда, когда мы настолько падшие, чтобы взглянуть в свои души
Или лежим, погруженные в земное сознание,
Все же есть части в нас, которые растут по направлению к Свету,
Там есть еще светлые пути, и безмятежные небеса
И Эльдорадо великолепия и экстаза,
И храмы Божеству, которого никто не может видеть.
Бесформенная память в нас еще осталась
И порой, когда наш взгляд вовнутрь повернут,
С глаз наших поднимается вуаль земного неведения:
Это краткое чудо избавления.
Эту узкую кайму скрепляющего переживания
Мы оставляем позади, отмеренную нам как жизнь,
Наши небольшие прогулки, недостаточные наши богатства.
И души наши могут посещать в великие и одинокие часы
Области тихие немеркнущего Света,
Всевидящие, орлиные вершины спокойной Силы
И океаны лунного огня, быстрого, бездонного Блаженства
И спокойные необъятности духовного Пространства.
В процессе разворачивающемся Самости
Иногда невыразимая Мистерия
Выбирает человеческий сосуд для нисхождения.
Дыхание приходит вниз из высшей атмосферы,
Рождается присутствие, и пробуждается ведущий Свет,
Спокойствие ниспадает на инструменты:
Застывшее, подобно монументу мраморному,
В каменном покое, тело – это пьедестал
Поддерживающий фигуру вечного Умиротворения.
Иль Сила проявляющаяся сметает вспыхивая;
Из некоего обширного, высшего континента
Прорывается Знание сквозь лучистые моря, оставляя свой след,
И природа вибрирует с силой, с огнем.
Иногда, более великая Личность
Овладевает нами, но все же мы знаем ее как свою:
Или мы восхищаемся Хозяином наших душ.
Тогда, телесное, мелкое эго истончается и пропадает;
Не настаивая более на самости отдельной,
Теряя ощущение отдельного рождения,
И оставляет нас наедине с Богом и Природой.
В мгновения, когда светоч пылает внутри
И обожаемые жизнью гости оставлены снаружи,
Наш дух восседает одиноко и разговаривает с безднами своими.
Тогда более обширное сознание отворяет свои двери:
Вторгаясь из духовных покоев
Луч вечной Славы нисходит ненадолго
Чтобы соединиться с нашей схваченной просвещенной глиной
И оставляет свою огромную, белую печать на наших жизнях
В поле забвения смертного ума,
Проявленный пророческим глазам прикрытым в трансе,
Или в каком-то внутреннем, уединении глубоком,
Свидетельствуемые странным, нематериальным чувством,
Появляются сигналы вечности.
Та истина, которую ум не может знать, свое лицо приоткрывает,
Мы слышим то, что уши смертные прежде не слыхали,
Мы ощущаем то, что не ощущали никогда земные чувства,
Мы любим то, что, обычные сердца отталкивает и ужасает;
Наши умы стихают в сияющем Всезнании;
Голос взывает из покоев души;
Встречаем мы экстаз Божественного прикосновения
В сокровенности золотой бессмертного огня.
Те знаки родственны большей самости
Что живет внутри нас, невидимая нами;
Лишь иногда более святое влияние приходит,
И волной могучего прилива уносит наши жизни
Присутствие божественное движет душу.
Иль иногда прорывается сквозь земные покрытия,
Очарование и красота духовного света,
Шепчущий язык небесного огня.
Мы сами и странник высокий, которого мы ощущаем,
В делах невидимый, словно его нет;
Он следует линии рождения вечного,
И все же кажется погибающим с этой смертной структурой.
Уверенный в Апокалипсиса существовании,
И не считает мгновения и часы;
Великий, терпеливый и спокойный, он видит как века проходят,
Ожидающий нескорого чуда изменения нашего
В неторопливом, уверенном движении силы мировой
И долгом марше, все проявляющего Времени.
Это исток и главный ключ,
Над головою – Тишина, внутренний Голос,
Образ живой расположившись в сердце,
Простор не ограниченный стеной и бездонная точка,
Та истина, из которой все это проявляется в пространстве,
Реальность, по направлению к которой движутся наши усилия,
Смысл тайный, грандиозный наших жизней.
Медовое сокровище в Божественных сотах,
Пылающий Великолепный в плаще затемняющем,
Это наша слава пламени Бога,
Наш золотой фонтан мирового восторга,
Бессмертие, прикрытое капюшоном смерти,
Форма нашей нерожденной божественности.
Это хранит для нас нашу судьбу в наших глубинах,
Где спит вечное семя трансцендентных вещей.
Все время несем в себе магический ключ,
Запечатанный в герметичной упаковке жизни.
В святилище пылающий свидетель
Внимает сквозь Время и слепые стены Формы;
В его скрытых глазах – вечный Свет;
Он видит вещи тайные, которые слова не могут передать
И знает цель несознательного мира
И сердце мистерии странствующих лет.
Но все это сокрыто, сублиминально и мистично;
Необходим поворот вовнутрь, интуитивное сердце,
Необходима сила духовного взгляда.
Иначе нашему уму, возбужденному мгновениями,
Бесцельным путешествием покажется наш курс неясный,
Утвержденный каким-то Случаем, или азартной Волей,
Или Необходимостью без цели или причины,
Не желая того, принужденный появляться и быть.
В этой плотной среде, где все непросто, ненадежно,
Нам спорным кажется само наше существование,
И наша жизнь – эксперимент неясный, душа –
Мерцающий свет в странном, невежественном мире,
Земля – механичная, грубая случайность,
Сеть смерти, в которой волей случая живем мы.
И все, что мы узнали, оказывается предположением сомнительным,
А достижения – фазой или переходом,
Дальнейшая судьба которых, скрыта от нашего взора,
Случайное событие или капризная судьба.
От неизвестного мы движемся к неведомому.
Здесь, наше короткое существование всегда окружено
Серыми тенями безответных вопросов;
Лишенная обозначений темная мистерия Бессознания
Встает неразрешенная позади начальной линии Судьбы;
И вдохновение в глубине Ночи,
Семя тленного тела и полуосвещенного ума,
Поднимается своим языком одиноким сознательного огня,
По направлению к не умирающему Свету, навек утраченному.
И слышит лишь одинокое эхо воззвания своего,
Смутный ответ в человеческом, невежественном сердце
И встречает, не понимая, почему это пришло,
Или по какой причине есть страдания здесь,
Санкция Бога к парадоксу жизни
И тайна рождения Бессмертного во Времени.
Вдоль пути серпантина эпох,
Во тьме, свернувшейся кольцом своего неведомого курса
Земля – Богиня трудится, пересекая Времени пески.
И есть в ней Бытие, которое она надеется изведать,
И Слово к ее сердцу говорит, она не может слышать,
И понуждает Судьба, форму которой она не может видеть.
В своей орбите бессознательной, сквозь Пустоту
Из своих безумных глубин она старается подняться,
Опасная жизнь – ее цель, ее радость борьбы;
Мысль, которая может представить, но узнает с трудом
Возвышается медленно в ней и творит
Идею, речь, что более обозначает, чем освещает;
И удовольствие дрожащее, что менее чем блаженство
Проистекает от всей этой красы, что умереть должна.
Встревоженная горем, цепляющемся за ее стопы
И сознавая, что вещи высокие еще не достигнуты,
Всегда питает в своей бессонной груди
Внутренний импульс, исходящий от ее мира и покоя.
В неведении, усталая и неукротимая
Она через войну души, трепещущую боль, ищет
Чистое совершенство в котором нуждается ее соединенная природа,
Дыхание Бога на ее камень и грязь.
Она жаждет веры, которая может в поражении выжить,
Уверенность любви, которая не знает смерти,
Сияние истины, вовеки несомненной.
Свет взрастает в ней, она овладевает голосом,
Она учится читать свои состояния и сотворенные дела,
Но истина необходимая одна, от ее хватки ускользает,
Самой себя, и символа всего того, чем является она.
Неразборчивый шепот ведет ее шаги
В которых она ощущает силу, но не смысл;
Приходят редкие намеки как проводники,
Необъятные вспышки божественные ее мозг прорезают,
И иногда в свои часы размышлений и грез
Ее упущенная истина, смотрит извне на нее
Как будто издали, и все же изнутри ее души.
Подходит близко изменение, что убегает от ее предположений
И даже отвергнутое, понуждает пытаться и надеяться,
И кажется слишком великим что бы решилась на него смертная надежда.
Встречает ее видение Сил всевышних
Которые ее притягивают, подобно потерянным родичам могучим,
Приближающихся с великим, светлым взором отрешенным.
Затем она продвигалась ко всему, чем она не являлась,
И простирала руки, к тому, что не было ее.
Протягивая руки к не сознающей Пустоте,
Она молилась страстно невидимым формам Богов
К немому Року обращаясь и трудящемуся Времени
О величайшей нужде, что возможности ее превосходит,
Уме, не посещаемого мерцанием иллюзий,
О Воле, выражающей божественность души,
О Силе не принужденную спотыкаться от скорости своей,
О Радости, которая не тащит за собой печаль, как свою тень.
Она стремится к ним и ощущает, что они предназначены ей:
Она требует привилегии небес, как свое собственное право.
Ее требования справедливы и все свидетельствующими Богами одобрены,
Они ясны в более величественном свете, чем свет собственного разума:
Наши интуитивные прозрения – название его дел;
То, что наши слепые мысли отвергают, принимают наши души.
Химеры окрыленные Земли – в Небесах это Истины кони,
Невозможный знак Бога к существованию вещей.
Но лишь немногие могут взглянуть за нынешнее состояние
Иль перепрыгнуть этот путанный край чувств.
И все, что происходит на земле и за ее пределами,
Это части беспредельного плана
Единый хранит их в своем сердце, и он лишь знает,
Какие семена внутри имеют наши внешние события,
И даже беспорядочный Рок, что имитирует Случай,
Эта масса непостижимых разумом результатов,
Есть немой график истин, что трудятся незримо:
Законы Неведомого знание творят.
События, что формируют проявление наших жизней
Являются шифром сублиминальных вибраций
Которым иногда мы удивляемся иль смутно ощущаем,
И выход подавленных реальностей
Что поднимаются с трудом в материальный день:
Они рождены от скрытой силы духовного солнца
Через необходимость копающих тоннель,
Но кто проникнет в таинственную бездну
И узнает, что глубокая нужда души
Определила действие случайное и последствие?
Поглощенные в рутине ежедневных дел,
Наши глаза фиксированы на внешней сцене;
Мы слышим грохот Обстоятельств, лязг колес
И удивляемся причине спрятанной вещей.
И все же, предвидящее Знание могло бы нашим быть,
Если бы могли бы мы принять внутри позицию духа,
Если б могли бы слышать даймона, голос приглушенный.
Так изредка, тень того, что должно прийти
Падает на миг в тайном чувстве,
Что ощущает шок невидимого,
И редкие из немногих, кто может откликнутся
Могучему процессу космической Воли
Соединяют этот образ с нашим зрением,
Отождествляя ум мира с нашими умами.
Наш уровень застыл внутри заполненного свода
В котором наблюдаем мы, касаемся и можем догадываться мыслью
И редкие рассветы Неведомого света
В нас пробуждают пророка и провидца.
Внешнее, явное – есть наше поле,
Мертвое прошлое – окружение наше, поддержка;
Ум держит в заточении душу, и мы являемся рабами своих дел;
Свой взгляд освободить не в состоянии, чтоб Солнца мудрости достичь.
Наследник недалекого, животного ума,
Человек, все еще дитя, в могучих объятиях Природы,
Живет в цепи мгновений;
В изменчивом настоящем у него скудные права;
Его память назад уперлась взглядом, в эфемерное прошлое,
И будущее перед ним убегает, пока движется он;
Он видит воображаемые одеяния, но не лицо.
Вооруженный ограниченной, рискованной силой,
Спасает он плоды трудов от случая противоборствующего.
Невежество воинствующее – его мудрости спутник.
Он ждет, чтоб увидеть последствия своих дел,
Он ждет чтоб взвесить достоверность своих мыслей,
Не знает он, чего достигнет и когда;
Не знает вообще ли уцелеет,
Иль кончит подобно мастодонту и ленивцу,
И исчезнет с земли где был царем когда то.
Не ведает значения своей жизни,
Не ведает высокого, прекрасного предназначения.
И лишь Бессмертные в своих нетленных высях,
Обитая за пределами стен Времени и Пространства,
Хозяева жизни, свободные от ограничений Мысли,
Кто предвидит Судьбу и Волю и Случай
Эксперты теоремы мировой нужды,
Могут видеть Идею, Могущество, что изменяет направление Времени,
Приходят с гривой света, из неоткрытых миров,
Слышат, пока трудится мир в своем глубоком и незрячем сердце,
Копыта галопирующие непредвиденного случая,
Несущие сверхчеловеческого всадника, приближаются
И, безразличные к грохоту земли и испуганному крику,
Возвращаются к покою холмов Бога;
Как молнии прыгают, и бушуют как гром, они проходят
И оставляют свою отметину на растоптанной груди Жизни.
Над миром стояли созидатели мира,
Мистический источник видят в феноменах.
Той обманчивой внешней игре не внимают,
Они не обращаются к скитаниям поглощенного мгновения,
Но слушают с терпением спокойным Нерожденного
Шаги неторопливые Судьбы далекой,
Что приближаются через огромные пространства Времени,
Не замечены глазом, что видит эффект и причину,
Не слышимы среди гомона человеческого плана.
Внимая невидимой Истине, они улавливают звук крыльев невидимых авгура,
Значения непостигнутых голосов,
Что шепчущие, размышляют в сердцевине сна Материи.
В проникновенном слушании сердца могут уловить
Бормотание, потерянное беззаботным ухом жизни,
Пророческую речь во всезнающем трансе мысли.
Над иллюзией уходящих надежд,
За проявлением и внешним действием,
За случаем работающим по часам и предположением смутным,
Среди противодействия сил, и громыхающих стоп,
Через триумф, борьбу и отчаяние,
Они наблюдают Блаженство, о котором рыдает сердце земли,
На долгой дороге, которой не видно конца,
Неощутимо кружащейся сквозь скептические дни
И к этой встрече ведет невнимательный движущийся мир.
Так, Трансцендент под маской, возводит свой трон.
Когда сгущается земная тьма, грудь человека удушая,
И ум телесный человека – единственный источник света,
В ночи крадется, подобно вору, скрытною походкой
Того, кто незримыми шагами входит в дом.
Голос плохо слышимый скажет, душа повинуется,
И сила проскользнет во внутренние покои ума,
Очарование и сладость отворят запертые двери жизни
И завоюет красота сопротивляющийся мир,
Свет истины захватит удивлением Природу,
Уловкой Бога сердце склонится к блаженству
И неожиданно земля божественно возвысится.
В Материи будет свет, сияние духа,
Во множестве тел зажжется священное рождение;
Ночь пробудится к гимну звезд,
И станут дни счастливым странствием пилигрима,
Мощь нашей воли – Вечного силой,
И мысли - лучами духовного солнца.
Немногие увидят то, что еще никто не понимает;
Бог вырастет в то время, как мудрые мужи беседуют и спят;
И не узнает человек пришествия, пока не наступит час,
И веры не будет, пока не сделана работа.
Сознание, что не ведает своей собственной истины,
Блуждающий охотник за обманчивым рассветом
Между существования тьмою и лучезарными концами
Движется здесь в полутьме, что кажется всем:
Межцарствием в Реальности
Разрезает интегральную Мысль, тотальную Силу;
Кружится иль стоит в неясном межпространстве,
Сомнительно в своем начале и завершении,
Или бежит по дороге, что не имеет конца;
Далекая от изначальных Сумерек и финального Огня
Живет в неком огромном, пустом Бессознании,
Подобно мысли настаивающей на широкой пустоте.
Подобно невразумительной фразе,
Предлагающей миллион объяснений Уму,
Одалживающей содержание хаотичному миру.
Предположение, основанное на сомнительных опытах,
Послание неверно понятое, путанная мысль
Свою цель упускающая – это все, что можно сказать
Или фрагмент вселенского слова.
Оставляет две гигантские буквы лишенные смысла,
При том без санкции меняет знак центральный
Несущий загадочную вселенную,
Как будто настоящее, без прошлого иль будущего,
Повторяющее тот же самый вихрь революции
Вращалась на своей оси, в своем абсурде.
Так значение творения скрыто;
Потому как без пояснений читает космическую страницу:
Эти знаки взирают на нас, подобно неизвестным письменам
Как если б появились скрытые неизвестным языком
Иль шифр великолепных символов, но без ключа
Часть сравнения возвышенного.
Глазам творения бренного приносит,
Великолепие бесполезного чуда;
Что пока расточает себя может длиться,
Река, что никогда не может найти свой океан,
Бежит сквозь жизнь и смерть на Времени краю;
Огонь в Ночи – то вспышки дел его могучих.
То наша глубочайшая нужда - соединить еще раз
То, что ныне разделено, оппозиционно, двойственно,
В суверенных сферах отдаленных, что никогда не встречаются
Иль пролегают подобные далеким полюсам Дня и Ночи.
Должны заполнить мы огромные пробелы, которые имеем,
И вновь связать близкой конечности закрытые согласные,
С открытыми гласными Бесконечности,
Дефис должен соединять Материю и Ум,
Узким перешейком восходящей души:
Должны мы обновить тайные связи в вещах,
Наши сердца должны воззвать к потерянной, божественной Идее,
Реконструировать совершенное слово, объединить
В едином звуке Альфу и Омегу;
Тогда Дух и Материя будут единым.
Два – это края мистического плана.
В просторном Самости эфире обозначений лишенном,
В тишине неизменной, обнаженной и белой,
Блистательны и отрешенны, подобно золотым сияющим солнцам,
Лучом завуалированы, который смертный глаз не может вынести,
Свободные и абсолютные потенции Духа
Пылали в уединении мыслей Бога.
Восторг, сияние и тишина
Освобожденные от близости израненных сердец,
Чужды Идее, что взирает на печаль,
И далеки от Силы, что выкрикивает из боли своей,
Они живут в ему присущем блаженстве.
В самосознании безупречны и в собственной силе,
Спокойствие их основано на покое вечной Воли.
Его закон они чтят и ему подчиняются;
И не имеют цели чтоб достигнуть и задачи, которой служить.
Непримиримы в своей вечной чистоте,
Всякий обмен, иль взятку поклонения они отвергают;
Не побуждаемы ни бунтарскими криками или мольбой невежественной
Они не считают наши грехи иль добродетели,
Они не склоняются к молящим голосам,
И не торгуют с ошибкой и царством ее:
Они стоят на страже тишины, у Истины,
Они хранители неизменного декрета.
Глубокая преданность, самоотдача – исток их мощи,
Спокойное отождествление – их путь к познанию,
Недвижность – их действие, подобное сну.
Исполненные мира, под звездами с тревогами считаясь ,
Бессмертные, наблюдающие работы Смерти и Случая,
Застыв, видят как тысячелетия проходят,
И не затронуты ничем, пока разворачивается долгая карта Судьбы,
Они наблюдают за нашей борьбой безучастными глазами,
И все ж без них космос не в состоянии быть.
Непроницаемы для желания, рока и надежды,
Их состояние нерушимой мощи
Неподвижно подпирает огромную задачу мира,
Неведение их знанием освещается,
И сожаление продлевается их безразличием
Как высота всегда притягивает низкое подняться,
Как широта притягивает мелкое к простору приключения,
Их равнодушие направляет человека к превосхождению себя.
Наша страсть поднимается, чтоб сочетаться с вечным покоем,
Наш ищущий, карликовый ум – чтоб встретиться с Всезнающего силой.
Уступая мудрости, что сотворила ад
И жесткую утилитарность слез и смерти,
Уступая Времени шагам постепенным,
Они казалось не заботились о сердце мира, что жалила печаль,
Беспечны к боли, что раздирает жизнь и тело;
Над радостью и сожалением это величие пролегает:
И не участвуют они во благе смертном,
Безмолвны и чисты, не разделяют сделанное зло;
Иначе б, мощь их силы была б разрушена и не могла спасти.
Оживая от истины, что обитает в Божественных экстримах,
Пробуждены к движению всевидящей Силы,
Попытка медленная долгих и неясных лет
И неожиданное благо, от полных скорби дел,
Не так как мы, со тщетностью, бессмертный смотрит.
Взирает он на скрытые аспекты и спрятанные силы,
Он знает закон и ход естественный вещей.
Не побуждаем жизни краткой волей к действию,
Не изнуренный шпорами слез и печали,
Он не торопиться распутать космический узел
Или оборванное раздражением сердце мира примирить.
Во Времени он ожидает часа Вечности.
И все же есть здесь тайная духовная поддержка;
Пока раскручиваются Эволюции неторопливые витки
И прорубает природа путь свой, сквозь твердый минерал
Вмешательство божественное на троне свыше восседает.
Живые, в мертвой, кружащейся вселенной
Мы не кружимся здесь, на глобусе случайном
Брошенные на непосильную задачу;
Даже через путанную анархию, называемой Роком,
Через горечь падений и смерти
Над жизнями нашими ощутима распростертая Рука.
Это с нами рядом, в бесчисленных телах и рождениях;
В своем непреклонном захвате, она нас в безопасности хранит
Единственный тот неизбежный результат
Который никакая воля не может избежать, ни долю изменить,
Корону сознательного Бессмертия,
Божественность, обещанную нашим сражающимся душам
Когда впервые сердце человека осмелилось на смерть и борющуюся жизнь.
Тот, кто сформировал мир этот – его вечный господин:
Ошибки наши являются его шагами на пути;
Он трудится через жестокие превратности наших жизней,
Он трудится через тяжелое дыхание битвы и труда,
Он трудится через наши грехи, слезы и печали,
Его знание властвует над нашим незнанием;
И чтобы не проявлялось, мы должны нести,
И как бы не были сильны наши проблемы и настоящая судьба,
Когда мы ничего не можем видеть кроме водоворота бедствий,
Могучий Кормчий нас проводит сквозь все это.
И после, как мы отслужили этому великому разделяющему миру
Блаженство Бога и единство – становится нашим прирожденным правом.
Дата закреплена в календаре Неведомого,
На годовщину высочайшего Рождения:
Наша душа оправдает свою прогулку из взлетов и падений,
И все приблизится, чего сейчас нет иль отдаленно.
Эти далекие, спокойные Могущества в конце концов действовать начнут.
Бесстрастно готовые к своей предначертанной задаче,
Вечной мудрости сострадательные Блистания
Ожидают звука Воплощенного голоса
Чтобы вскочить и пропасти Неведения концы мостом соединить
И исцелить пустые, тоскующие бездны Жизни.
Наполнить эту пропасть, что называется нашей вселенной.
Тем временем, здесь на Духовных, противостоящих полюсах
В мистерии глубин, что Бог построил
Для обители своей, что под взглядом Мыслителя лежит,
В том компромиссе Истины совершенного абсолюта
Со Светом, что обитает возле темного конца вещей,
В этой трагикомедии замаскированной божественности,
Эти далекие и долгие искания радости, которая рядом,
В грандиозной мечте, из которой мир сотворен,
В этом куполе золотом, на основании черного дракона,
Сознательная Сила, что действует в груди Природы,
Работница в космической схеме, облаченная в черное,
Несущая телесный облик не рожденных богов,
Душеприказчица неизменной Идеи
Ограниченная, стиснутая обручами Судьбы,
Терпеливый поверенный вечного Времени долгого,
Из часа в час освобождает свой тайный груз.
Она предвидит все в непререкаемых, замаскированных глубинах
И воле отвечает, что смотрит на высоты,
И зреющего Слова первый слог,
Громоздкий, грубый, несет в себе сияющий итог,
Причастная к высшей победы обширному нисхождению
И предзнаменованию души необъятному восхождению.
Здесь кажется каждая вещь, своей единственной сутью, но все
Есть фигуры одного трансцендентального Единого:
Лишь от него они есть, его дыхание – их жизнь;
Присутствие незримое формирует забывчивую глину.
Партнер в игре могущественной Матери,
Он пришел на двойственный, кружащийся шар
Чтоб скрыться от ее преследования в форме и силе.
Дух тайный во сне Бессознательного,
Энергия бесформенная, безголосное Слово,
Он был здесь прежде, чем появились элементы,
Прежде, чем был здесь свет ума или дыхание жизни.
Сообщник ее огромной космической претензии,
Он обращает свои видимости в реальные формы
И символы делает равными истине:
Своим вневременным мыслям, он дает во Времени форму.
Он есть субстанция, он – суть вещей;
Она сковала из него свои работы мастерства и мощи:
Она его окутывает чарами своих настроений
И делает из мириадов его истин свои бесчисленные грезы.
Хозяин бытия вплотную подошел к ней,
Бессмертное дитя родившееся в убегающих годах.
В предметах сделанное, в личностях задуманное,
Мечтая, преследует о нем свою идею,
Улавливает здесь взгляд, там – жест:
Он повторяет вечно в них свои рождения нескончаемые.
Он сделал мир, и Он – Творец,
Он видение и видящий;
Он сам себе актер и пьеса,
Он познающий и познаваемое,
Он сам себе мечтатель и мечта.
Там Двое, которые являются Одним, во множестве миров играют;
В Неведении и Знании они встречаются и говорят
И тьма, и свет, являются их глаз обменом.
И наша боль и наслаждение – борьба их и объятья,
Наши дела, наши надежды – их сокровенный разговор;
В наших мыслях и жизни они сочетаются тайно.
Вселенная – бесконечный маскарад:
Ибо здесь все совершенно не такое, каким выглядит,
Это видение – факт грезы истины
Которое истинно только для грезы, и больше ни для чего,
Из значения выступает феномен
Против смутного окружения вечности;
Мы принимаем это лицо, и оставляем весь смысл остальной,
Мы видим часть, и ее принимаем за целое.
Так сделали они спектакль свой, с нами для ролей:
Сам себе актер и автор и сцена,
Он действует как Душа, она – как Природа.
Здесь, на земле, где мы должны исполнять свои партии,
Мы не знаем как будет идти развитие драмы:
Наши произнесенные фразы покрывают их мысли.
Свой план могущественный она хранит от нашего зрения:
Она скрывает свою славу, и свое блаженство
Свою Любовь и Мудрость маскирует в сердце.
Из всех ее чудес и красоты,
Лишь малость затемненную мы в состоянии чувствовать.
Он тоже носит здесь приниженное Божество,
Оставил всемогущество свое,
Свой прежний покой, бесконечность.
Он знает лишь ее, он сам себя забыл;
Ради нее он бросил все, чтобы ее великой сделать.
Надеется в ней заново найти себя,
Воплотить, сочетая свой мир (peace - прим. пер.) бесконечный
С ее созидательным, страстным экстазом.
Хотя владеет он землей и небесами,
Он оставляет ей космическое руководство,
И наблюдает все Свидетелем на ее сцене.
Сверхчисленный на ее подмостках,
Не говорит ни слова, или скрывается за крыльями.
Рождение принимает в ее мире, и ожидает ее воли,
Обожествляя смысл ее таинственных жестов,
Изменчивый случай меняет ее настроение,
Работает мыслью ее, которой кажется она не знает
И служит ее тайным намерениям во Времени долгом.
Он ей поклоняется, как тому, кто слишком велик для него;
Он ей восхищается, как своим регентом желания,
Он уступает ей как побуждению своей воли,
Он жжет благовония ночью и днем
Свою жизнь предлагая, посвящения диво.
Ее любви и милости восхищенный защитник,
Его блаженство в ней – это его целый мир:
Через нее он растет, как сила, во всех существах;
Он ею читает цель Бога скрытую в вещах.
Иль придворный в ее бесчисленной свите,
Удовлетворенный лишь тем, что может быть с ней рядом, и чувствовать ее,
Той малости, что она дает он придает величайшее значение
И все что делает она, облекает восторгом своим.
Взгляд может сделать целый день его чудесным,
И слово с ее губ – счастьем окрылить часы.
И на нее он опирается во всем что делает и есть:
На ее щедрости он строит гордо свои удачливые дни
И тянется следом радости жизни павлинье перо
И солнца в славе ее прощальной улыбки.
Он служит ее царским нуждам тысячью путей;
Он делает ее волю центром вращения часов,
Делает все отражающим ее причуды; все есть ее игра:
Весь этот мир широкий есть только он и она.
Это тот узел, что вместе связывает звезды:
Те Двое, которые едины – секрет всей силы,
Те Двое, которые едины – это право и мощь всех вещей,
Его душа спокойная, поддерживает ее и мир,
Его дела – реестры ее постановлений.
Счастливый, инертный, он лежит под стопами ее:
Он предлагает свою грудь, для ее космического танца
В котором наши жизни есть содрогающийся театр,
Которые никто бы вынести не смог, если б не его сила внутри,
И не мог бы оставить, из за его восторга.
Его работы, его мысли были задуманы ею,
Его существование есть отражение ее просторов:
Активный, вдохновленный нею, он движется и говорит;
Его дела повинуются ее сердца невысказанным потребностям:
Пассивный, он выносит удары мира
Словно ее касания, формирующие его душу и жизнь:
И странствие его сквозь дни – есть ее солнечный марш;
Бежит он по ее дорогам; его курс – ее направление.
Свидетель и студент ее радости и доли,
Партнер в ее добре и зле,
Он согласился с ее дорогами страстными,
Ведом он ее сладкой и ужасной силой.
Его санкционирующее имя инициирует все ее труды;
Его покой – есть его подпись на делах ее;
В исполнении схемы ее драмы
В фантазиях момента и настроений,
В этом марше заурядного, очевидного мира
Где все так глубоко и странно, для глаз что видят
И обычные формы Природы – это чудесная прялка,
Которую она, через его свидетельствующий взгляд и действие мощи
Раскручивает материал своего космического Действа,
Свои явления, что возвышают и поражают душу,
Свою силу что движет, могущество, которое убивает и спасает,
Свое Слово, что в тишине к нашим сердцам говорит
Свою тишину, что превосходит наивысшее Слово,
Свои высоты и глубины, к которым движется наш дух,
Свои события, которые плетут наших жизней узор
И все, что мы в себе теряем иль находим,
Сладостные и горькие вещи, великолепные и обычные,
Вещи ужасные и прекрасные и божественные.
Свою империю в космосе построила,
Он управляем ее могучими и тонкими законами.
Его сознание – ребенок на ее коленях,
Ее пространство бесконечное – площадка игровая для мыслей его,
Его существование – поле ее обширного эксперимента
Она привязывает к знанию, формам Времени
И созидательной ошибке ограниченного ума,
И случаю, что носит суровое лицо судьбы
И ее спорт смерти и боль и Неведение, -
Его изменение и бессмертие борющиеся.
Его душа – есть тонкий атом в массе,
Его субстанция – материал для ее трудов.
Его дух выживает среди смерти вещей,
Он к вечности взбирается сквозь щели бытия,
Она несет его сквозь ночь, к бессмертному Свету.
Эта великая самоотдача – его свободной воли дар,
Его чистая трансцендентная сила подчиняется ей.
В ее мистерии космического неведения,
В загадке неразрешимой ее игры,
Создание, сотворенное из непрочного вещества,
Он движется в тех образцах, что для него она установила,
Он думает ее мыслями, ее тревогами волнуется его грудь;
Он выглядит тем, кем она бы хотела видеть его,
И что бы своим искусством она ни сотворит – он есть все это.
Хотя она его ведет по дорогом своих фантазий,
Играет с ним как со своим ребенком иль рабом.
К свободе и искусству Вечного
И к состоянию бессмертному над миром,
Она передвигает марионетку свою мнимую на час.
И даже в своем смертном пребывании в телесном доме
Бесцельный странник между смертью и рождением,
Бессмертия эфемерная мечта,
Она его пришпоривает, чтобы править. Он силами ее овладевает;
Он запрягает ее в ярмо, ее же собственного закона.
Его лицо из человеческой мысли приобретает корону.
И находясь в ее узде, ее завуалированным капризом ограниченный,
Он ее пути изучает, как если б смог он так преобладать,
Хотя бы на час, и так исполнить свою волю;
Он делает ее слугою мимолетной страсти:
Подчиняясь, она притворяется, она следует его лидерству творческому:
Для него она сделана, и живет лишь для пользы его.
Но ее завоевывая, он впадает в ее совершенное рабство;
Он без нее не может ничего, она и до сих пор им управляет.
И наконец он пробуждается к памятованию Себя:
Внутри он видит лик божества ,
Сквозь человеческую форму Бог пробивается:
Свои высоты высочайшие она приоткрывает, отбрасывая маску, становится супругой.
До той поры, он, в ее игре играя;
Он кажется ее правителем, но все же является ее фантазии игрушкой,
Живущий робот, движимый потоками ее энергий.
Он действует как будто бы во сне,
Автомат шагающий по колеям Рока,
Он спотыкается, ведомый бичом ее Силы:
Его трудится мысль, вол на полях Времени;
Его воля, которую он считает своею, в ее кузнице выкована.
Подвластная немому контролю мировой Природы,
Ведомая его собственной ужасной Силой,
Им выбранный партнер в титанической игре
Ее волю он сделал хозяином своей судьбы,
Ее прихоть – раздатчик его удовольствий и боли,
Он сам себя продал ее царственной силе,
За благо любое или удар, который она изберет:
Даже если в этом есть страдание для наших чувств,
Он ощущает сладость ее властного прикосновения,
В переживании всяком встречает ее благословляющие руки;
В своем сердце он носит блаженство походки ее
И удивление от радости ее пребывания
В каждом событии и в каждом шансе мгновения.
И все что она может сделать – чудесным выглядит в его глазах:
Он в ней наслаждается, пловец в ее океане,
Любитель неустанный ее мира – восторга,
В ней празднует каждое действие и мысль
И согласен со всем, что она может желать;
И чтобы она не хотела, он соизволяет быть:
Дух, бесчисленный Единый
Он оставляет позади свою одинокую вечность,
Он – бесконечное рождение, в бесконечном Времени,
Ее конечного множества в бесконечном пространстве.
Хозяин существования скрывается в нас
И в прятки играет со своей собственною Силой;
В природном инструменте медлит тайный Бог.
Как в своем доме, в человеке живет Имманентный;
Он сделал вселенную полем своих развлечений,
Обширным стадионом трудов своей мощи.
Всезнающий, он принимает наше состояние темное,
Божественный, он носит форму животного иль человека;
Вечный, принимает Время и Судьбу,
Бессмертный, он играется со смертью.
Всесознающий – на Неведение решился,
Всеблаженный – бесчувственность терпит.
Воплощаясь в мире борьбы и страданий,
Он принимает радость и печаль подобно одеянию,
И пьет переживание как крепкое вино.
Он тот, чья трансцендентность управляет Просторами полными смысла,
Предзнание ныне обитает в наших подсознательных глубинах,
Светящаяся, индивидуальная Мощь, единый.
Абсолют, Совершенный, Единый
Из Тишины призывал он, свою безмолвную Силу
Где лежала она в бесформенной тиши лишенной черт
Невыразимом величии своего одиночества,
Охраняемая от Времени своим сном неподвижным.
В пространство вступил со своей тишиной:
Он сформировал те бесчисленные личности из самости одной;
Внутри всех тех живет он, кто пребывает в его уединенном Просторе ;
Он есть Пространство, и Время – только он.
Абсолют, Совершенный, Неуязвимый,
Он – тот, кто существует в нас, как наша тайная самость,
Приняв нашу маску несовершенства,
Он делает это владение из плоти свою собственностью,
Свой образ в человеческое измерение бросил,
Чтобы к божественным границам могли мы вознестись;
Тогда, в божественном образе,
Творец нас переделает заново и поручит
План божества смертной форме,
Поднимая ограниченные наши умы, к своей бесконечности,
К мгновению прикасаясь вечностью.
Преображение это – обязательство земли пред небесами:
Совместный долг, связующий человека с Всевышним:
Его природу мы должны принять, как он нашу принял;
Мы Бога сыновья, и должны быть подобны ему:
Его человеческая часть, мы должны становится божественными.
Наша жизнь – парадокс, Бог – к нему ключ.
Ну а до той поры, все это только грезы тень
И размышляющий, и неподвижный Дух
Он сам и жизнь одеты в виде мифа,
Тяжелый груз долгого повествования без смысла.
Потому как спрятан ключ и охраняем Подсознанием;
А тайный Бог обитает под порогом.
В теле, затмевающем бессмертный Дух
Резидент безымянный, наделяющий незримыми силами,
Материи формами и мотивами, что за пределами мысли
И азартом нежданного результата,
Неразличимое Влияние всемогущее,
Он восседает, неощутимый формой, в которой живет,
И покрывает знание свое, от ощупью идущего ума.
Скиталец в мирах, созданных его мыслью,
Вращается в игре теней правды и ошибки ,
Чтоб мудрость обрести, что в вышине есть он.
Как тот, кто ищет самого себя забывший;
Как будто потерявший свет внутренний он ищет:
Как странник медлящий среди чужого окружения
Он странствует к родному дому и более не знает ничего.
Он ищет истину своей собственной сути, он, который Истина и есть:
Он – Игрок, который стал игрой
Он – Мыслитель, который становится мыслью;
Он – то множество, которое было безмолвным Одним.
В символичных фигурах космической силы
В ее живых и неодушевленных знаках
И в ее множестве нитей событий
Он изучает непрестанное чудо себя,
Пока не будет разрешена тысяческладная загадка
В единственном свете все-свидетельствующей Души.
Это была его сделка со своей супругой могучей,
Для любви ее и соединения с нею навеки
Чтоб следовать курсом вечности Времени,
Среди магических драм ее внезапных настроений
И сюрпризов ее замаскированной Идеи
И превратности ее обширных капризов.
Двое кажутся его целями, но все же они всегда одно
И друг на друга пристально глядят над беспредельным Временем;
Дух и Материя – их конец и источник.
Искатель скрытого значения в формах жизни,
Обширной воли Матери великой, в реестр не внесенной
И необработанной загадки ее земных путей
Он первооткрыватель и моряк,
В тайном, безграничном океане внутреннем:
Искатель приключений и космолог,
Неясной географии магической земли.
В ее материальных порядках замысле застывшем,
Где кажется все ясно и, даже изменяясь остается прежним,
Хотя конец всегда остается неизвестным
И вечно нестабилен жизни переменчивый поток,
Его пути находит для него безмолвная судьба;
Как станции в бурлящем потоке веков
Появляются твердые земли, что соблазняют остаться на какое-то время,
Затем новые горизонты манят ум к продвижению.
Там не подходит близко к конечному безграничность,
Там нет конечной убежденности, в которой остановится может мысль
И нет пункта назначения в переживании души.
Граница, даль, которой полностью никогда не достигали,
К нему взывает не достигнутое совершенство
С Незримого далеких пределов:
Лишь начинание долгое было сотворено.
То мореплаватель во Времени потоке,
Неторопливый первооткрыватель Мира – Материи,
Который, запущенный в это малое материальное рождение,
Познал свое искусство в крошечных бухтах себя,
Но наконец отважился на бесконечные безмерности,
Странник по морям вечности.
В его мировом приключении начальный старт неловкий
В нем сохранился неведением об его божественной силе,
Начавшей робко свой замысел обширный.
Капитан умудренный хрупкого судна,
Торговец преходящим и мелочным товаром,
Сначала жмется к берегу и избегает он просторов,
И не отважится опасности смотреть в лицо.
Он курсирует по мелким, прибрежным маршрутам,
Он получает свою долю от порта к следующему порту,
Довольствующийся своим безопасным кружением неизменного курса,
Он не рискует вступить в незримое и новое.
Но ныне слышит звук морей он более обширных.
И расширяясь мир зовет его к краям отдаленным
И к путешествиям в сфере большего видения
И берегам нетронутым, и к народам неведомым.
Его торговое судно, снабженное килем,
Служит коммерции мира, в богатствах Времени,
Рассекая пену, великого моря, окруженного сушей,
Чтобы достигнуть огней неведомой гавани, в отдаленных краях,
И рынки открыть для жизни роскошных искусств,
Тюки богатые, украшенные статуэтки, полотна разноцветные,
Бриллиантами украшенные безделушки, сияющие для детской забавы,
Продукты скоропортящиеся тяжелого труда,
Преходящие великолепия выигрываемые и теряемые на протяжении дней.
Иль проходя через ворота скал колонноподобных,
И еще не рискуя пересечь океан безымянный
И странствовать в отделенных грезах
Он путешествует вблизи незнакомых берегов
И бухту новую находит в штормящих островах,
Или ведомый надежным компасом в своей мысли,
Ныряет он в сияющую дымку, что скрывает звезды,
Направляясь к торговым маршрутам Неведения.
Нос его корабля движется по направлению берегам неисследованным,
Решается на континенты невообразимые:
Искатель островов Благословенных,
Он оставляет последние земли, пересекает запредельные моря,
Он обращает к вечным вещам свой символический поиск;
Жизнь изменяет для него свои временем созданные сцены,
Свои образы, скрывающие бесконечность.
Границы Земли отступают и воздух земной
Более его не окружает своей полупрозрачной вуалью.
Он пересек ограничение смертной мысли и надежды,
Он достиг конца мира и в запредельное пристально смотрит;
Глаза смертного тела погружают свой пристальный взор
В Глаза, что вечность созерцают.
Во Времени странник должен исследовать мир более великий.
Наконец на высотах он пение слышит
И далекие речи и неведомое становится ближе:
Незримого ограничения он пересекает
И проходит над краем смертного взора
К видению новому себя и вещей.
Он дух в незаконченном мире
Что не знает его, и себя самого не может познать;
Поверхностный символ его бесцельного поиска,
Более глубокое значение принимает в своем внутреннем взоре;
Он исследует тьму ради света,
Ради бессмертия – смертную жизнь.
В сосуде земного воплощения,
Над узкой оградой конечных чувств
Он смотрит на Времени волшебные волны
Где ум подобно Луне освещает тьму мира,
Там проявляются всегда от глаз скрывающиеся,
Как будто в таинственной дымке освещенный зарею мечты,
Вырисовывается неясный и таинственный берег.
Мореплаватель по Неведению Бездонному,
Он путешествует сквозь мысли звездные миры
На корабле Материи к духовному солнцу.
Сквозь гвалт и множественные крики,
Через непостижимого безмолвия восторг,
Сквозь странный, средний мир под небесами высшими,
За пределами земных широт и долготы,
И цель его лежит вне всех реальных карт.
Никто не ведает куда, и сквозь какое неизвестное плывет он,
Или какую миссию тайную дала ему величественная Мать.
В скрытой силе своей всемогущей Воли,
Ее дыханием ведомый, жизни глубокими толчками,
Через раскаты грома и сквозь безветрие штиля,
Сквозь дымку и туман, где ничего не видно боле,
В своей груди несет он запечатанный приказ ее.
Позднее он узнает, открыв таинственные письмена,
Идти ли в пустынный порт Незримого иль,
Вооруженному ее указом, исследовать
Новый ум и тело в городе Бога
И заключить Бессмертного в его славный дом
И сделать конечное единым с Бесконечным.
Пересекая соленые просторы бесконечных лет
Ее океанские ветра несут его странствующую лодку,
Когда идет он, - плещутся космические воды,
Вокруг него молва, опасность и призыв.
Он следует всегда потоку ее силы.
Он через жизнь и смерть плывет, и в жизнь другую,
Он путешествует сквозь сон и пробуждение.
В нем сила от ее тайной силы
Что связывает его со своей собственной судьбой творения,
И никогда не может отдохнуть могучий странник,
И никогда не может прекратиться мистический вояж,
Пока сумрак неведения не упадет с человеческой души
И Божественное утро одержит верх над его ночью.
Так долго, пока Природа существует, он тоже там;
Потому нет сомнения, что он и она едины.
И даже когда он спит, в своей груди хранит ее:
И кто бы ее не покидал, он не отступит
Чтоб без нее покоиться в Неведомом.
И есть там истина чтоб знать, и работа чтобы делать;
Ее игра – есть реальность; Мистерия – его осуществление:
В глубокой мировой причуде Матери есть план,
Намерение в ее игре обширной и случайной.
То, что она замыслила с рассветом первым жизни,
Эта постоянная воля, покрытая ее игрой,
Чтоб вызвать к жизни личность в имперсональной Пустоте,
Со Светом – Истиной пронзить земли массивные корни транса,
И в бессознательных глубинах пробудить немую суть
И возвысить потерянную силу из сна питона
Что бы глаза Безвременья могли наблюдать из Времени
И мир проявил открытое Божество.
И ради этого покинул он белую бесконечность
И возложил на Дух бремя из плоти,
Чтоб семя Божества могло цвести в Пространстве бездумном.
Конец четвертой песни. Книги Первой.
|
