Книга первая. Песня пятая.
Йога свободы Духа и Величия.
Он это знание обрел вначале от людей во времени рожденных.
Допущенный сквозь занавес блестящего ума,
Что провисает меж нашими мыслями и видением абсолютным,
Нашел он тайную пещеру, мистическую дверь
Вблизи истока видения в душе,
Вошел туда, где Крылья Славы собрались
В пространстве солнечном, где все известно для всего.
Перед сомнениями и верой равно,
Жаждая обнаженной реальности единственного толчка
Он узами ума поддерживал связь с земным сердцем
И прочь отбросил ярмо материального закона.
Телесные правила не сдерживают силы духа:
Когда свой пульс остановила жизнь, смерть не ворвалась вовнутрь;
Он отважился жить, когда стихали дыхание и мысль.
Так смог вступить он в магическое место,
Которое доступно лишь немногим, мельком, лишь взглядом торопливым,
Лишь на мгновение поднятым от умственных трудов тяжелых
И нищеты Природы, взором земным.
Все то, что Боги знают, там – самоочевидно.
Там в тайной палате закрыты и немы,
Хранятся записи, рисунки писца космического,
Там своды Закона священного,
Там Книги Судеб начальная страница,
Ведической истины текст и глоссарий
Там ритмы, метры звезд, несущие
Значение движений наших судеб:
И символ силы числа и формы,
И тайный код истории миров
И переписка Природы с душой
Записанная в тайном сердце жизни.
В сиянии Духа памятующих пространств,
Он вновь смог вспомнить лучистые ссылки
Пробивающегося лучами света свиток неясный,
Спасающие преамбулу и сохраняющие суть
Согласия темного, которым все управляется,
Что восстает из сна материальной природы,
Чтоб Вечно существующего облечь в новые формы.
Он мог сейчас перечитать и заново интерпретировать,
Эти странные символические письмена, разрозненные, глубокомысленные знаки,
Решить это пророчество и этот парадокс,
Со своими загадочными фразами, и своими незрячими терминами,
Глубокое противостояние соседствующих фраз, реплики истины,
И распознать действительно необходимые
Условия тяжкие для своей работы могучей
Природы, невозможный Геркулесов труд
Лишь искусство ее волшебное может осилить,
Своим законом противодействия Богов,
Этот список неразделимых противоположностей.
Безмолвная, величественная Мать, в своем космическом трансе,
Ради творения использующая наслаждение и боль,
Бесконечности санкцию для рождения формы,
Неукротимо принимает к исполнению,
Волю знать в несознательном мире,
Волю жить под правлением смерти,
Жажду восторга в сердце плоти,
Трудясь, все это проходя для проявления души,
В рождении чудесном в плазме и газе,
Таинство Бога, договоренность с Ночью.
Еще более было слышно в спокойном космическом Уме
Обещание Вечного своей трудящийся Силе,
Побуждая начаться страсть мира,
В смертности – рождения крик,
И стих открывающий в трагедии Времен.
Из бездн мира похороненных, взрастала тайна;
Он изначальный указ, внутри хранимый,
В замкнутых архивах, в склепе духа,
Увидел подпись и Мудрости страстную печать
На трудах скрываемых под смутным капюшоном Силы,
Которая строит в Невежестве ступени к Свету.
Спящее божество открыло бессмертные очи:
Он зрел бесформенные мысли в бездушной форме,
И знал Материю, оплодотворенную духовным чувством,
Непознаваемое осмелился изучать ум,
Жизнь, вынашивающую Золотое Дитя.
В свете струились мысли чистой пустотой,
Интерпретируя вселенную знаками души,
Он изнутри читал тот внешний текст:
Проблема вырастала в очевидность и теряла захватывающую неясность.
И больший блеск проливался на могучую страницу.
Цель смешивалась с капризом Времени,
Встречался смысл со Случая спотыкающимся шагом
И проявлялся Рок как звенья прозревающей воли;
Сознания ширь заполняла старое, немое Пространство.
Он видел в Пустоте, на троне Всезнание всевышнее.
Воля, огромная надежда сейчас объяла его сердце,
И чтоб различить сверхчеловеческую форму
Он взор возвысил свой к духовным, невидимым высотам,
Стремясь вниз принести мир более великий.
Та слава, что он мельком увидел, должна стать его домом.
И ярче, с небес более высоких осветить должно солнце
Эту комнату сумрачную, с темной, внутренней лестницей,
Младенческая душа в своей маленькой школе начальной,
Среди убогих объектов, для изучения трудного урока,
Перерастает свою раннюю грамматику интеллекта
И подражание свое искусству Земной Природы,
Свой земной диалект меняет на язык Бога,
В живущих символах изучает Реальность
И узнает Бесконечности логику.
Обычной истиной Природы должен стать Идеал,
Тело - освещаться внутри пребывающим Богом,
Сердце и ум - единство чувствовать со всем,
Душа сознательная - жить в сознающем мире.
Как будто видимая в дымке господствующая вершина,
Показалось Величие вечного Духа,
Изгнанное во вселенную фрагментарную,
Среди полу подобий божественных вещей.
И в его царственном состоянии уже не могли служить:
Гордость бессмертия отвергла удел жить
Скрягой в мелочной сделке,
Меж нашей малостью и надеждами скованными
И сострадательными Бесконечными планами.
Его высота отказывалась принять низость земного состояния:
Ширь выходя из рамок своих,
Отринула условия нищенские Природных периодов,
Откинула жесткий контракт и сократила аренду.
Здесь достигнуты только начала;
Лишь нашей основы Материя, казалась вполне завершенной,
Абсолютная машина без души.
Иль все казалось несовпадением половинок идеалов,
Иль мы взвалили на себя пороки земных форм
Поспешный и несовершенный проблеск вещей небесных,
Догадки и пародии небесных образцов.
Здесь хаос себя в мир сортирует,
Формация краткая, кружащаяся в пустоте:
Порывы знания, незавершенные траектории силы,
Мерцание красоты в земных формах,
Любви разбитые образы единства,
Плывут, фрагментарные отражения струящегося солнца.
Скопление плотное первобытных жизней
Разложено в мозаичное целое.
Там нет совершенного ответа надеждам нашим;
Там безмолвные, слепые двери, к которым нет ключа;
И мысль взбирается тщетно, и приносит одолженный свет,
Обманутые купленной подделкой на ярмарке жизни,
Наши сердца жаждут удовлетворения небесным блаженством.
Здесь пища есть для насыщения ума,
Здесь трепет плоти есть, но не души желание.
Здесь даже высший восторг, который может дать Время,
Есть подражание неуловимых блаженств,
Изваяние искалеченное экстаза,
Израненное счастье, что не может жить,
Краткая радость ума или чувства,
Брошенная Мировой Силой своим телесным рабам,
Или подобие вынужденное восторга
В серале Неведения.
И наши все приобретения теряют свою ценность вскоре,
Как старый, обесцененный кредит в банке Времени,
Несовершенства чек, выписанный Несознанию.
Шпоры непоследовательности сопровождают каждое усилие,
И хаос ожидает в каждой форме космоса:
В каждом успехе таится семя неудачи.
Увидел он неопределенность вещей всех здесь,
И ненадежность самоуверенной и гордой мысли человека,
И суетность всех достижений его силы.
Мыслящее существо в не думающем мире,
Как остров в океане Неизвестного,
Он – малость, старающаяся быть великой,
Животное с какими-то инстинктами бога,
И жизнь его история, слишком банальна для рассказа,
Дела его в сумме стремятся к нулю,
Его сознание – факел, зажженный чтоб погаснуть,
Его надежда – звезда над колыбелью и могилой.
И все же судьба более великая может быть у него,
Ибо Дух вечный это правда его.
Он может воссоздать себя и все вокруг
Мир новым сотворить в котором он живет:
Невежественный, Он есть тот Знающий, вне Времени,
Он есть то «Я», что над Материей, и над Судьбой.
Его душа отдалилась от всего что он сделал.
Затих напрасный грохот человеческих трудов,
Кружилось позабытое дней колесо;
А в отдалении тонуло переполненное судно жизни.
Молчание осталось его единственным товарищем.
Невозмутимый, он жил невосприимчивый к земным надеждам,
Изваяние в непостижимом склепе Свидетеля.
Ступающем в обширном, соборе кафедральном своих мыслей,
Под его неясными сводами в бесконечности,
И размышлениями устремленными к небу на крыльях незримых,
Был в нем зов с неосязаемых высот;
Безразличный к заставам малого Ума,
Он обитал в просторе царства Вечного.
Его существо превосходило ныне Пространство мыслимое,
Его безграничная мысль была соседом космического видения:
Вселенский свет был в его глазах,
Прилив золотой струился сквозь его сердце и мозг;
В его конечности смертные нисходила сила,
Поток из моря вечного Блаженства;
Он ощущал вторжение и радость безымянную.
Зная Исток свой всемогущий, оккультный,
Влекомый всемогущим Экстазом,
Живущий центр Безграничного,
Сравнявшись размерами с мировыми сферами,
Он повернулся к своей необъятной, духовной судьбе.
Оставленная в парусах рвущегося воздуха,
Потерянная картина осталась вдалеке, растаяли ее черты,
Вершины земной натуры опустились под его стопой:
Он поднимался все выше, чтоб встретить бесконечность над собой.
А Неподвижного океан - молчание зрел его уход,
Стрела пролетающая через вечность,
Неожиданно выпущенная из лука тугого Времени,
Луч возвращающийся к своему солнцу родительскому.
Противник такой славы избавления,
Несознание черное изогнуло свой драконий хвост,
Захлестывая дремлющую Бесконечность своей силой
В глубокий сумрак формы:
Ниже него лежала смерть, подобная воротам снов.
Сосредоточенный на безупречном Восторге,
В поисках Бога, словно великолепной добычи.
Пылая, он возвышался подобный конусу огня.
Немногим дано это богоподобное, редкое освобождение .
Один среди многих тысяч, никогда не затронутых.
Поглощенных в замыслах внешнего мира,
Избран тайным, свидетельствующим Оком
И ведомый рукой указующей Света,
Пересекая своей души необъятности, на карте не отмеченные.
Пилигрим вечной Истины,
Понятия наши вместить не могут его безмерный ум;
Он обратился от голосов стесненного царства
Оставил узкую тропинку Времени людского.
В утихших границах более обширного плана
Он проходит вестибюли Незримого,
Иль слушает, следуя бестелесному Гиду
К одинокому крику в пустоте безграничной
Утих весь шум космический, глубокий,
Живет он в тишине, которая была перед рождением мира,
Его душа осталась обнаженной перед Единственным вневременным.
Далекая от принуждения сотворенных вещей
Мысль и ее затененные идолы исчезли,
Разрушаются штампы и личности.
Простор невыразимый его узнал как своего.
Предвестник одинокий Божественной земли,
Средь символов еще не созданных вещей,
Смотрел закрытыми глазами, немыми лицами Нерожденного,
Он путешествовал, чтоб встретиться с Неуловимым,
Слушая эхо своих одиноких шагов
Но вечных полях Одиночества.
Безымянное чудо наполняет недвижные часы.
Его дух соединился с сердцем Вечного
И Вечности покой несет.
В отступлении божественном от смертных мысли,
В изумительном жесте духовного взора,
Его существо, возвысилось к нехоженым высотам,
Обнажившись от одеяния человечности.
Поднялось так, чтоб встретить его, нагое и чистое,
Нисхождение мощное прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
Красота полу-зримая с бессмертными глазами,
Неистовый Экстаз, ужасная Сладость,
Охватили его своими гигантскими членами
Приникли в нерв и мозг, и сердце,
Что трепетали и блекли в богоявлении:
Его природа содрогнулась в объятиях Неизвестного.
В мгновение короче чем Смерть, длиннее чем Время,
Силой более беспощадной чем Любовь, счастливей чем Небеса,
Суверенно взятая в вечные руки,
Захваченная абсолютно совершенным блаженством,
В кружащемся вихре восторга и силы
Спешащая в глубины невообразимые,
Возносимая к невыразимым высотам,
Была оторвана от смертности своей,
И подвергнута новой, безграничной перемене.
Всеведающий, знающий без зрения и мысли,
Всемогущий, неподвластный расшифровке,
Мистическая Форма, что может содержать миры,
Что все же сделала одну человеческую грудь святыней страстной,
Тянула его прочь от одиноких исканий
В величественных объятиях Бога.
Как словно Глаз вне времени, аннулирует часы,
Отменяя агента и действие,
Теперь так дух его сиял из простора, чистый и пустой:
Его ум пробудившийся стал пустою доской
На которой Вселенский и Единственный мог писать.
Все то, что гнетет наше падшее сознание
Было снято с него, подобно позабытому грузу:
Огонь, что казался телом бога
Поглотил фигуры ограниченные прошлого
И сотворил большую комнату для жизни новой самости.
Прикосновение Вечности разрушило шаблоны чувств.
Величественнее сила чем земная, владела членами его,
Огромные труды обнажили его неоткрытые оболочки,
Энергии странные трудились и скрытые, жуткие руки
Распустили тройной узел ума и освободили
Небесный простор Божественного взора.
Как словно через одеяние видный силуэт,
Там через форму достигали скрытый абсолют,
Космическое чувство и зрение трансцендентное.
Возвышены, расширены были инструменты.
Иллюзия оставила свои увеличительные линзы;
Когда из ее слабеющих рук упали измерения,
Атомарными стали выглядеть вещи, что виделись такими большими.
Кольцо мелкого эго соединять больше не в силах;
В огромных пространствах самости,
Теперь казалось тело лишь блуждающей раковиной,
Его ум украшенный многими фресками внешнего двора
Нетленного Обитателя:
Его дух вдыхал сверхчеловеческий воздух.
Божество заточенное прорвало магический забор.
Со звуками подобными грому и морю,
Обширные барьеры рушились вокруг огромного прорыва.
Неизменный сверстник мира,
Круг и конец надежды каждой и труда,
Непреклонно описывающий круги мысли и действия,
Недвижные, фиксированные окружности
Стерлись под поступью Инкарнации.
Ужасный покров и склеп бездонный,
Меж которыми жизнь и мысль вечно движутся,
Еще запрещены к пересечению, ужасные и смутные границы,
Стражниками тьмы, безмолвными и грозными,
Уполномоченные ограничить бескрылый дух
В границах Ума и Неведения,
Не защищая более двойственную вечность,
Исчезли, отвергая свою чудовищную роль:
Однажды творения тщетный эллипс,
Ноль растущий утратил свой гигантский изгиб.
И более не стояли старые, алмазные вето:
Преодолены были земля и обветшалые правила Природы;
Кольца питона и запрещающий Закон
Сдержать не в состоянии неуловимого восставшего Бога:
Были отменены писания судьбы.
Там не было более ни малого создания, за которым охотится смерть,
Ни хрупкой формы существа предохраняемого
От всепоглощающей Необъятности.
Великие удары мирового сердца, удерживаемые молоту подобно.
Разрушили узкую дамбу, что сохраняет нас в безопасности,
От сил вселенских.
Душа и космос встретились лицом к лицу как равные силы.
Безграничное существо в неизмеримом Времени
Бесконечностью заполнило Природу;
Он зрел свои непроторенные, безграничные, титанические возможности.
Все было открыто его глазам, свободных от печатей.
Природа тайная, свободная от облачений,
Когда в благоговейном страхе тьмы,
В интимности своей могучей побежденная,
Лежала обнаженная перед пылающим великолепием его воли.
В палатах сумрачных, освещаемых удивительным солнцем,
И открываемых с трудом мистичными ключами,
Ее опасные таинства и Силы скрытые под змеиными капюшонами,
Признали приход управляющего Ума,
И терпели насилие рожденного временем взгляда.
Неисчислимые в своих волшебных видах,
Стремительны, и в действиях непобедимы.
Ее тайные силы, родственные великим мирам,
Возвышенные над нашим основанием, ограниченным и скудным,
Оккультные привилегии полубогов
И силы образец надежной ее тайных знаков,
Ее диаграммы геометрической силы,
Ее возможности исполненного чудесами замысла,
Манили погрузиться в занятия сил питаемых землей.
Сознательной Природы быстрый механизм
Вооруженный не проявленным великолепием чуда,
Страстью пророческой прозревающего Ума,
И молнии подобной наготу свободной и духовной силы.
И все, что невозможным мыслилось когда-то, теперь свершилось
Естественной частью возможности,
Владением новым всевышней нормальности.
Оккультист всемогущий воздвигнул в пространстве
Этот кажущийся мир внешний, что наши чувства обманывает;
Он сплел свои тайные нити сознания,
Он построил тела для энергии своей, свободной от формы;
Из Пустоты бесформенной, свободной он сотворил
Чары свои твердых образов,
Свою магию образующих чисел и замысла,
Недвижные, иррациональные ряды, что отменить никто не может,
Этот клубок переплетенный невидимых законов;
Свои правила безошибочные, свои процессы сокрытые,
Достиг безупречного, необъяснимого
Творения, где наши ошибки высекает мертвые рамки
Знания для живого неведения.
В ее мистерии настроений, отделенных от законов Творца
Она также как монарх суверенный создает свое поле,
Ее воля, формируя просторы неопределимые,
Творя конечное из вечности;
Тоже может приказывать из своего каприза,
Словно ее великолепие стремительное вне всякой конкуренции
С секретами вселенскими Создателя сокрытого.
Ее фантазии быстрые шаги,
Среди падающих чудес, словно цветочного дождя,
Надежнее рассудка, искусней уловки
Стремительней Воображения крыльев.
Она всеми новыми формами мысли и слова,
Покоряет субстанцию всю волшебной палочкой Ума.
Ум – посредник божественный:
Он в состоянии разобрать все труды Природы:
Ум может отложить, иль изменить земной закон конкретный.
Освобожденный от печати дремлющей, земной привычки
Он может разомкнуть свинцовые объятия Материи;
Безразличный к гневному взору Смерти,
Он может обессмертить работу мгновения:
Простым распоряжением своей мыслящей силе,
Воздействием случайным равнодушного согласия
Может освободить безмолвную и заточенную Энергию
Внутри ее палат мистического транса:
Творит телесный сон мощной рукой,
Спокойное дыхание сохраняя, и сердца ритм,
Пока не найдено незримое, и невозможное не сделано,
Общается без способа, мыслями невысказанными;
События двигает обнаженной тихой волей,
И действует на отдалении без рук иль ног.
Это гигантское Невежество, карликовую Жизнь
Он может осветить пророческим взором,
Воззвать к восторгу вакханическому, бичу Неистовства,
Возвысить демона иль бога в нашем теле,
Призвать Всезнающего и Всемогущего,
Пробудить Всемогущество позабытое внутри.
В своем собственном уровне император сияющий,
Даже в этом царстве суровом, Ум царем может быть:
Логика – полубогом Идеи,
В прыжке переходном, несущем мгновения,
Неожиданности творения никогда не достигнутые
Даже странным бессознательным искусством Материи.
Здесь все есть чудо и чудом может измениться.
Это тот самый секрет, мощи острия Природы.
На берегу великих, нематериальных планов.
В царствах не измерянной славы силы.
Где Ум – хозяин жизни и формы,
И душа исполняет мысли свои, своей собственной силой,
Она медитирует на могущество слов и взирает
На незримые звенья, что соединяют разделенные сферы.
Оттуда, чтобы инициировать того, кто осознает ее законы,
Она приносит свет своих мистичных царств:
Здесь, где он стоит, его стопы на распростертом мире,
Его Ум не схвачен более формой Материи,
Над их ограничениями, в струях великолепных сил,
Она несет эти мистичные процессы
И формулы их изумительной речи,
До той поры, пока небеса и ад не станут снабженцами земли
И вселенная – рабыней мертвой воли.
Посредница меж скрытыми и безымянными богами
Чья воля чуждая касается нашей человеческой жизни,
Имитируя пути Мирового Волшебника,
Она создает для своей само ограничивающей свободной воли эти колеи
И придумывает для магических капризов связующую причину.
Миры все она делает участниками своих дел,
Сообщниками своего могучего принуждения,
Своими прыжками отважными в невозможность:
В любом источнике она находит метод хитроумный,
Она вытягивает из любви свободной союз между планами
Элементы, для своего творения, чудо ткань знания неисчислимого,
Инструкция искусства божественных изобретений
Они сочетала, чтоб сделать нереальное истинным
Или освободить сжатую реальность:
В своей бескрайней, чудесной стране – Цирцеи,
Путая, она пасет свои оккультные могущества;
Ее мнемоника искусства Бесконечного,
Струи скрытого подсознательного каприза,
Заглавия оккультной грамматики Бессознательного.
Свободы Истины суверенной без закона,
Мысли, что были рождены в бессмертном мире,
Оракулы, что прорываются из-за святыни,
И предостережения от голоса внутреннего гения,
И проблески, молниеносные прыжки пророчества
И сообщения внутреннему слуху,
Внезапные вторжения, непреклонные и абсолютные
И сверхсознания необъяснимые действия,
Соткали ее гармоничную паутину чудес
И технику мистичную ее потрясающего искусства.
Это фантастическое царство перешло под его руководство.
Как тот, кто, более сопротивляясь, тем вызывает большую любовь ее,
Свои владения великие, закон и свою власть
Она отдала неохотно, с принужденной радостью;
Саму себя она отдала для восторга и применения.
Освобожденная от отклонений в глубинных путях,
Она предназначение открыла, для которого была создана:
Она повернула против зла, которому помогала
Свои орудия гнева, свои незримые способы убийства;
Свои настроения опасные и своевольную силу,
Она преподнесла для служения душе
И контролю духовной воли.
Деспот более великий подчинил ее деспотизм.
Атакованная, застигнутая врасплох в крепости своей самости,
Своим собственным Царем неожиданно завоеванная,
Исполненная и искупленная невольником своим,
Она уступила в покоряющем экстазе,
Ее запечатанная мудрость иерарха отняла у нее,
Мистерии всевластия фрагменты.
Границей суверенной является оккультная Сила.
Преддверия страж от сцены земной к Запредельному,
Она извержение Богов направляет в нужное русло
И прорезает перспективы интуитивным взглядом
Дорогу долгую мерцающих открытий.
Были поблизости Непознанного чудные миры,
За ней – Присутствие невыразимое стояло:
Царство ее их мистичные влияния получало,
Их львиные силы перед ее стопой склонились;
Неизвестное будущее спит за их дверями.
Разверзлись бездны адские вокруг шагов души
И взывали к возвышенному видению божественные пики:
Бесконечное восхождение и приключение Идеи
Там неустанно искушала исследующий ум
И голоса бесчисленные посещали очарованный слух;
Миллионы образов проходили и из виду исчезали.
То был фронтон тысячесоставного дома Бога,
Начала полускрытого Невидимого.
Крыльцо магическое мерцающего входа
Дрожали в полумраке завуалированного Света,
Площадь мистичных процессов миров,
Балкон и изумительный фасад.
Над высотами необъятными светились;
Из безграничности виднелось все неизведанное:
Оно расположилось за краем Времени лишенного часов,
Пристально вглядываясь из вечно сущего Сейчас,
Эти тени, отсвечивая с рождением богов,
Своими телами, проявляя знаки Бестелесного,
Своими лбами Сверхдушой сияющими,
Своими глазами грезящими о Невыразимом,
Своими лицами, уставившимися в Вечность,
Жизнь изучала в нем свое потаенное подсознательное;
Фронтоны малые разомкнулись к невидимым Просторам:
Ее бездны стояли обнаженные, ее далекие трансцендентности
Пылали в прозрачности сгущенного света.
Здесь был открыт великий порядок
Который обрамлен был лентой из
Скудного вещества нашей материальной жизни.
Эта проявленная вселенная, чьи образы таят
Секреты, погруженные в сверхсознательный свет,
Вписала ясно письмена, своего пылающего кода:
Карта тонких знаков, превосходящих мысль
Была повешена на стене внутреннего ума.
Освещая конкретные образы мира
В многозначительные символы своим глянцем,
Преподносила интерпретатору интуитивному
Отражение свое вечной Мистерии.
Восходящие и заходящие между жизненными полюсами
Серии царств градуированных Законом
Погружались из Вечности во Время,
Затем удовлетворенные славой множественного ума
Обогащенные восторгом, приключением жизни,
Наполненные красотою форм Материи, ее оттенков,
Обратно взбирались из Времени в не умирающую Самость,
Вверх по лестнице золотой, неся Душу,
Алмазными нитями связывая экстримы Духа.
В падении этом от сознания к сознанию
Каждый опирался на силу оккультную Несознания,
Архимасона границ, которыми живет.
В этом парении от сознания к сознанию
Каждый вершины возводил к Тому, от которого пришел,
Истоку всего, чем он был, когда-либо,
Прибежищу всего, чем еще можно стать.
Шкала органа действий Вечного,
Возвышаясь к своей кульминации в бесконечном Покое,
Шаги Чудесного во множестве обличий,
Предопределенная стадия эволюционного Пути,
Эталоны состояния растущей души,
Они себе существование объясняли
И служа связующей средою между высотами и глубинами,
Объединяли скрытые, союзные оппозиции
И соединяли творение с Невыразимым.
И наконец высокий мир был виден, где все миры встречаются;
В своем верховном блеске, где Ночи нет, ни Сна,
Свет начинался высшей Троицы.
Там все открывалось, что ищется здесь.
Конечное освобождалось в бесконечности
И возвышалось в свою собственную вечность.
Несознание нашло свое сердце сознания,
Идея и чувство, идущее на ощупь в Неведении
В конце концов схватили страстно тело Истины,
В тиши Материи родилась музыка
И выхватила из Невыразимого бесформенность нагую
Значением обладала, но не могла озвучить;
Ритм совершенный, который ныне только снится
В ответ принес нужде голодной земли пронзенной,
Ночь раздирая, что за печатями Неведомое хранила,
Ей отдавая свою потерянную, забытую душу.
Великое решение закрыло долгий тупик
В котором закончились вершины смертного усилия.
Мудрость примиряющая смотрела на жизнь,
Взяла бунтующие настроения ума
И взяла беспорядочный рефрен человеческих надежд
И сделала из них зов сладкий и счастливый:
Подняла от подземелья из боли
Наших жизней неразборчивое бормотание
И для него отыскала смысл безграничный.
Могущественное единство – эта беспрестанная тема,
Она уловила разрозненные, неясные высказывания души,
Прочла с трудом меж строчек застывшей мысли
Иль среди дремы и комы на груди Материи
Слышала подобно бессвязному бормотанию во сне;
И подобрала звенья золотые, что они потеряли
И показала им, их божественное единство,
Спасая от ошибки и разделенной самости
Глубокий крик духовный во всем, что есть.
Все великие Слова, что трудятся тяжко, чтобы выразить Единственного
Были подняты в абсолютность света,
Вечно пылающий огонь Откровения
И бессмертие вечного Голоса.
Там не было более раздоров истины с истиной;
Бесконечная глава их отличий,
Была пересказана в свете всезнающего Писца,
Путешествовала сквозь различия, по направлению к единству,
Извилистый, ищущий ум потерял даже сомнений след
Приведен к своему концу всевидящей речью
Что одевает инициирующую, изначальную мысль
Финальной и наивысшей фразой:
Были объединены наклонения творческие и спряжения Времени
В стиле и синтаксисе Единения.
Родилась песнь в затерянных, задумчивых глубинах;
Раздался гимн тройственному экстазу,
Мгновений крик блаженству Бессмертного.
Подобно строфам космической оды,
Иерархия восходящих гармоний
Населенная голосами и образами,
Устремились в крещендо Богов
Из бездн Материи к высотам Духа.
Свыше были Бессмертных неизменные места,
Белые покои времяпровождения с Вечностью
Гигантские врата Единственного.
Через открывшиеся океаны самости
Показались бессмертные страны Единого.
Многочудесное сознание развернуло
Широкую цель и процесс и нормы освобождения,
Природы более великой знакомые дороги.
Освобожденные из сетей земного смысла
Спокойные континенты могущества были ненароком замечены:
Отчизна красоты закрытая для глаз человека,
Поразила видение счастьем;
Солнечными зонами знания, восторга лунными зонами
Распростерлись в экстазе простора
Вне нашего бедствующего материального уровня.
Туда, он смог войти, он там смог обитать.
Странник по нехоженым путям
Лицом обратившись к опасности незримой Неизвестного,
Путешествуя через огромные царства,
Он прорвался в иные Пространство и Время.
Конец песни пятой
Конец книги первой
|
