Песнь первая. Преследование Непостижимого.
Все, что мир может дать, слишком мало:
Его познание и сила – подарки Времени
И невозможно ими утолить духа священную жажду.
Хотя эти формы исходят от величия Единого
И этим дыханием и милостью теплятся наши жизни,
Хотя намного ближе к нам, чем близость самости,
Это есть какая-то высшая истина из того, чем являемся мы;
Скрытый своими собственными трудами, он выглядит далеким,
Непроницаемым, оккультным, безгласным и неясным.
Было утрачено Присутствие, которое вещам очарование придает,
Недоставало Славы без которой их символы были тусклы.
Мир жил, сделавшись пустым по этой Причине,
Подобно Любви, когда возлюбленного лик утрачен.
Усилия знать казались борьбой Ума напрасной;
В Непознаваемом кончалось знание все:
Усилие управлять казалось гордостью напрасной Воли;
А достижения тривиальные высмеивались Временем,
Вся сила скрывалась во Всемогущем.
Пещера Тьмы стоит на страже вечного Света
В его бунтарском сердце установилась тишина
Освобожденный от голосов желаний мира,
Он повернулся к вечному зову Невыразимого.
Существо сокровенное и непокоренное,
Широкий, поражающий экстаз и мир
В нем ощущались, но все же были неуловимы.
Приближающееся и блекнувшее от преследования его души
Как будто вечно маня его за пределы.
Близкое, оно отступало; далекое – все так же звало.
Ничто удовлетворения не приносило, но только этот восторг;
В Его отсутствие величайшие действия оставались скучны,
В присутствии этом мельчайшее божественным казалось.
Когда оно там было, заполнялась сердечная бездна;
Но когда Божество поднимающее удалялось,
Существование утрачивало свою цель в Пустоте.
Порядок незапамятных уровней,
Полнота инструментов подобная богам,
Было превращена в опоры для кратковременной сцены.
Но кем, то могущество было, он все еще не знал.
Неосязаемое, но все же заполняющее все, что есть,
Оно творило и уничтожало миллионы миров,
И принимало, и теряло тысячи форм и имен.
Носило наружность неразличимого Простора,
Или было тонкой сердцевиной в душе:
Величие отдаленное оставляло это огромным и тусклым,
Мистическая близость закрыла это сладостно внутри:
Оно казалось иногда игрой воображением или одеянием
Иль иногда казалось его собственной тенью колоссальной.
Великое сомнение затеняло его продвижение.
Через нейтральную все поддерживающую Пустоту
Чья незаполненность вскармливала его одинокий бессмертный дух,
Влекомый по направлению к некоему замысловатому Всевышнему,
Спасаемый и принуждаемый таинственными Силами,
Устремленный и полу-утомленный и поддерживаемый
Неумолимо он без пауз поднимался.
Всегда неразличимая, смутная Необъятность
Размышляла, не достигая, за пределами ответа,
Обрекая конечные вещи на небытие,
Встречая его с несоизмеримым.
Затем настал период мощный восхождения.
И была достигнута высота, где ничто сотворенное не в состоянии жить,
Черта, где любая надежда, и поиск должны прекратиться
Приближая какую-то нетерпеливую, нагую Реальность,
Ноль формировал содержание с бескрайними переменами.
На грани головокружительной, где исчезает любая маскировка
И человеческий ум должен в Свете отречься
Иль умереть подобно мотыльку в обнаженном сиянии Истины,
Он стоял, принуждаемый к колоссальному выбору.
Все, чем он был, и все к чему он рос,
Теперь было должно оставить позади, или еще трансформировать
В самость Того, что не имеет названия.
Одинокий, стоя перед лицом непостижимой Силы
Которая не предлагала ничего для объятий Мысли,
Дух встречал приключение Пустоты.
Покинутый мирами Формы, он прилагал усилия.
Плодами полное, шириной как мир, Невежество здесь основалось;
Долгое, многоэтапное путешествие Мысли, коснулось своего завершения
И замерла безрезультатно актерская Воля.
Существования символические способы не помогали более.
Структуры возведенные Неведением потерпели крах,
И даже дух, что владеет вселенной
Поблек в недостаточности сияния.
В падении бездонном всех возведенных вещей
Трансцендентная к любой поддержке бренной
И наконец вступающая в свой могучий исток,
Отделенная самость должна растаять или возродиться
В Истине, за пределами упований ума.
Вся слава очертаний, гармонии сладость,
Отвергнуты как прелесть тривиальных нот,
Исключены из тишины Бытия, нагой и суровой,
Умерли в прекрасном и блаженном Ничто.
Демиурги свои имена потеряли и формы,
Величественные, спланированные миры, что они возвели,
Ушли в небытие, отменены, отобраны один за другим.
Вселенная убрала разноцветную вуаль,
И на невообразимом конце
Огромной загадки созданных вещей
Показалось заметное издалека Божество целого,
Его стопы, надежно утвержденные на гигантских крыльях Жизни,
Всевластный, Времени одинокий провидец,
Загадочный, внутри расположенный, с бриллиантовым взором.
Привлеченный к непостижимой заботе
Незавершенные, медленные циклы, к своему фонтану возвращались
Чтобы снова подняться из этого незримого моря.
Все рожденное из его грандиозности ныне разрушено;
Ничего не осталось от замыслов космического Ума.
Вечность приготовилась поблекнуть и казалась
Оттенком и наложением на Пустоту,
Пространство было трепетанием увязшей грезы,
Пред окончанием в глубинах Ничто.
Не умирающий дух и самость Божества
Казались мифом проецируемым из Непознаваемого:
От Этого все проистекало, в Этом призвано все прекратится.
Но чем Это было, ни мысль, ни зрение сказать не могут.
Осталась только самости бесформенная Форма,
Призрак темный того, что было,
Последний опыт опадающей волны
Пред растворением в беспредельном океане, -
Как если б сохранялся даже на краю Ничто
Свое нагое ощущение океана, от которого пришла.
Простор размышлял, свободный от чувства Пространства,
Бесконечность отрезанная от Времени;
Возвышенный, чудный, не потревоженный Покой
Спокойно отвергал от себя душу и мир.
Реальность совершенно лишенная спутников
Наконец ответила страстному поиску его души;
Бесстрастная, лишенная слов, в бездонной тиши поглощенная,
Хранящая мистерию, в которую никто не проникал.
Размышляла непостижимая и неосязаемая,
Встречая его немым, грандиозным покоем.
Она не имела родства со вселенной
Там не было действия, и движения в Просторе:
Вопрос жизни, тишину эту встретив, замер на ее губах,
Усилие мира превратилось, изобличенное в неведении
Не найдя санкции Небесного Света:
Там не было ума с его нуждою знать
Там не было сердца с его нуждой любить.
Всякая личность погибала в безымянности этой.
Там не было второго, партнера иль равного;
Реальной была только для себя.
Существование чистое незатронутое мыслью или настроением,
Сознание неразделенного бессмертного блаженства,
Жила вдали от бесконечности своей обнаженной,
Одна, неповторимая, несказанно одинокая.
Бесформенное Существо, без характерных черт, безмолвное
Что знало себя своей самостью вечной,
Всегда сознающее в своих недвижных глубинах,
Не создающее, несотворенное и нерожденное,
Одна, которой все живет, и что не живет никем,
Безмерная, светящаяся тайна
Хранимая вуалью Непроявленного,
Над изменяющейся космической интерлюдией
Обитало всевышнее, неизменно то жесамое,
Безмолвная, спокойная Причина, непроницаемая, -
Бесконечная, вечная, немыслимая, одна.
Конец первой песни, книги третьей.
|
